Изабель подошла еще ближе, думая о голубке, которая дважды предупреждала принца об обмане. Откуда она взялась? Может, свила на липе гнездо и сейчас смотрит на нее оттуда? От этой мысли девушке стало не по себе.

Опустив на траву фонарь, она подняла голову и стала рассматривать дерево, вспоминая дни, когда она играла в его кроне, карабкалась по ветвям и, представляя, будто это мачта пиратского корабля или стена вражеской крепости, лезла все выше и выше.

Призраки, которые она гнала от себя раньше, снова окружили ее. Вот она в детстве бесстрашно карабкается на дерево, которое подставляет ей зеленые ветви, словно заботливые руки. Вот Тави с грифельной доской и уравнениями, вот Элла с венками из ромашек. Как невинны были они тогда, все трое. И как хорошо им было втроем. И сами они были хорошие и добрые и ни в чем не уступали друг другу.

Раскаяние, давно сжимавшее сердце, в этот миг едва не раздавило его.

– Простите меня. Я так перед вами виновата, простите меня, – прошептала она трем маленьким девочкам, изнемогая от боли и чувства потери. – Как бы мне хотелось, чтобы все было по-другому. Чтобы я сама стала другой.

Листва над ее головой зашептала и вздохнула. На миг девушке показалось, что дерево пытается что-то сказать ей. Надо же, какая глупость. Покачав головой, она пошла к дому.

Но успела сделать только шаг, и тут… что-то шевельнулось в темноте.

Изабель застыла. Ее сердце, наоборот, отчаянно забилось.

Она была не одна.

Кто-то стоял в тени липового дерева.

И смотрел на нее.

От темноты отделилась фигура.

Изабель, чье сердце все еще билось часто, увидела, что это женщина – высокая, гибкая, с бледным, точно из кости вырезанным лицом. Длинные каштаново-рыжие волосы падали ей на плечи. Голову венчала корона из шиповника. На ней трепетали сине-зелеными крылышками лесные мотыльки. Желтоглазый ястреб сидел на плече женщины. Глаза ее отливали изумрудом, а губы казались черными. Платье позаимствовало свой цвет у мха.

В руках у женщины был живой кролик: он вырывался, а она держала его за загривок. Не сводя с Изабель глаз, она поднесла к лицу извивающуюся добычу, вдохнула ее запах и облизала губы. Сверкнули острые зубы.

Изабель никогда не видела ее, но сразу узнала.

В детстве Элла часто рассказывала истории о таинственном существе, живущем в норе между корней старой липы. Иногда оно оборачивалось женщиной, а иногда – лисицей. Оно было диким, волшебным и прекрасным и в то же время жестоким и хитрым. Изабель всегда считала, что это просто сказки.

До этой самой минуты.

Женщина улыбнулась ей – так же как раньше улыбнулась кролику, выхватив его из зарослей клевера на лужайке. И стала приближаться, медленно, шаг за шагом.

Внутренний голос кричал: «Беги!», но Изабель стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места. Перед ней был не эльф из волшебной сказки, порхающий с цветка на цветок на прозрачных стрекозиных крылышках. И не уютная домашняя фея-крестная, сыплющая стишками и цветущая улыбками. Перед ней было существо таинственное и опасное.

Танакиль, королева фей.

– Ты звала меня, – сказала она, останавливаясь в двух шагах от Изабель.

– Я… я н-нет. Нет. Я н-не знаю. Разве я з-звала? – заикалась Изабель, глядя на нее расширенными от ужаса глазами.

Глаза Танакиль темно сверкнули. Зубы ее вблизи казались еще более хищными. Пальцы – еще длиннее из-за острых черных когтей.

– Меня призывало твое сердце. – Она сухо засмеялась. – Вернее, то, что от него осталось.

Королева фей приложила бледную руку к груди Изабель и склонила голову набок, прислушиваясь. Даже сквозь платье Изабель чувствовала прикосновение изогнутых когтей. Сердце под ладонью Танакиль забилось еще быстрее. Оно уже не стучало, а грохотало. Девушка даже испугалась, что вот сейчас королева вырвет его из ее груди и сердце, окровавленное, будет биться у нее в ладони.

Но вот Танакиль опустила руку.

– От него отрезали кусок, кусок и еще кусок, – сказала она. – Сердце Эллы таким не было.

«Откуда она знает?» – поразилась Изабель и мигом все поняла.

– Так это была ты, – прошептала она изумленно. – Это ты помогла Элле попасть на бал!

А они-то с Тави ломали головы, где сводная сестра взяла карету, лошадей, лакеев, кучера, платье и хрустальные туфельки в придачу. И как она потом выбралась из своей комнаты, где ее заперла Изабель, поджидая принца. Теперь она знала ответ.

– Подумаешь, превратить тыкву в карету, мышей в коней, а пару ящериц в ливрейных лакеев… детская забава, – фыркнула Танакиль. И снова уставилась на кролика.

Пульс Изабель опять участился. «Если ей ничего не стоит превратить тыкву в карету, на что еще она способна?» – мелькнула у нее мысль. Изабель даже забыла про страх. В ее душе вспыхнула надежда.

– Пожалуйста, ваша милость, – взмолилась она. – Помогите и мне тоже.

Танакиль с неохотой оторвала взгляд от кролика.

– Помочь Элле было легко, но я ничего не могу сделать для такой девушки, как ты. Внутри тебя – сплошь чернота и горечь. Они заполняют пространство, которое занимало твое сердце, – сказала она и отвернулась.

Изабель рванулась за ней.

– Нет! Подождите! Пожалуйста!

Королева фей стремительно обернулась, уголки губ приподнялись в хищной усмешке.

– Зачем, девочка? Элла знала, чего хочет ее сердце. А ты?

Изабель осеклась, но надежда придала ей смелости. Желания вскипели в ее душе, рожденные воспоминаниями о том времени, когда она была счастлива. Перед ее внутренним взором проносились книги и мечи, кони, Дикий Лес. Летние дни. Венки из ромашек. А еще она вспомнила поцелуй и клятву.

Изабель открыла было рот, чтобы попросить у феи все это, но прикусила язык, прежде чем слова успели сорваться с него.

То, чего ей хотелось больше всего, сильнее всего, неизменно оказывалось чем-то неправильным… не тем, чего нужно было хотеть. Желания всегда доводили ее до беды. Разбивали ей сердце. Ведь все, чего хотела она, предназначалось другим. Так сказал ей мир. Зачем же начинать снова? Зачем опять причинять себе боль?

Хотя есть, пожалуй, одна вещь, которая может изменить многое. Люди перестанут ненавидеть ее, Изабель. Она станет такой, какой ее хотела видеть Маман, получит то, чего от нее требовали и жена пекаря, и Сесиль, и все в деревне, и старый купец, и ухажеры, приходившие к ним в дом, вообще все.

Изабель взглянула прямо в глаза Танакиль и сказала:

– Я хочу быть красивой.

Рычание заклокотало в горле королевы, и Изабель подумала, что, должно быть, ошиблась с ответом, но королева не сказала «нет», а лишь ответила: