Сегодня, ясное дело, мобильная студия у каждого при себе: планшет, айфон или еще какой гаджет. Но тогда музыкант, как каторжник к ядру, был привязан к студии – если не повезет работать с таким гением, как Том, который доставит в Гемпшир всю кухню. И слава богу, что нам повезло, потому как иначе не было бы альбома «Уайлдинг-холл», вообще ничего не осталось бы из сыгранного тем летом.

Понимаете, изначально планировалось записать сырой рабочий материал. Том просто прикололся: он только-только нафаршировал свой фургон и хотел его испробовать. Ну и похвастаться тоже, не без этого. Устроить нам всем тест-драйв на колесах. То есть записывались-то мы не совсем на колесах. В дороге не размахнешься, фургон жрет галлон за десять миль.

Не помню, чья была идея устроить запись на улице. Джонно? Там еще как раз оказался Билли Томас со своей камерой, так что, может, он и предложил. Но вышло потрясающе. Мы вытащили все инструменты в сад, если его можно так называть. Там все напрочь заросло: повсюду буйное цветение, розы карабкаются по стенам, деревьев не видно за глицинией, желтая примула ковром. Лесли все дивилась, что цветы не по сезону, хотя вид был чудесный. В воздухе аромат роз и гашиша – Джулиан распотрошил свою волшебную шкатулку. Трава по щиколотку, над ней пляшут бабочки и кузнечики. Птички туда-сюда порхают, а в небесах кружит дежурный ястреб. Рай, да и только.

Там мы и расположились, в самом сердце английской сельской глубинки. Том зарулил на грузовике прямо в сад, протянул по траве кабели, подключился к электросети в особняке и обеспечил нас розетками и микрофонами.

Не помню, откуда взялся Билли, но он нам здорово помог с оборудованием. Мы еще смеялись, что пора его назначить штатным механиком. Я не сразу сообразил, что у него есть камера.

Качество, конечно, не всегда дотягивало до уровня стационарной студии. Но, повторюсь, мы рассчитывали к концу лета сделать профессиональный мастеринг. А пока просто кайфовали, устроили передвижке Тома пробный забег. На записи слышно, что мы на воздухе: ветер шуршит в высокой траве, пчелки жужжат, чирикают корольки… Разок даже самолет над нами пролетел, тоже отметился.

Могло бы ничего не получиться, но вышло совсем наоборот. Всё живьем, в основном с первого подхода. «Распростертое утро» Джулиан все же продублировал. Уж такой он перфекционист.

По-любому отличный выдался денек. Погода, настроение. Новый материал не успел приесться, и мы не могли наиграться.

Том был в ударе, он тем летом прогремел с «Девчонкой про запас» от Bullfrogs. Всего один классный хит, и они сразу взлетели. Брякнул нам с утра и велел дома сидеть, ждать сюрприза. И не обманул: сюрприз еще тот вышел.

Волшебный был день. Я курнула с Джулианом, и тут Джонно заявился с новостью:

– Том звонил. Сказал, через пару часов приедет с сюрпризом. Джулиан, тебя особо касается, не смойся. Проследи за ним, Лес.

Джонно побежал сообщать остальным, а я повернулась к Джулиану:

– Какой сюрприз, как думаешь?

Он пожал плечами:

– Наркота?

Я только засмеялась. От Тома наркоты ни в жизнь не дождешься. Хоть миллион лет жди. Он и сам мог курнуть, и я точно знаю, что однажды он закинулся кислотой, потому что дело при мне было. Но чего покрепче Том не допускал, слишком боялся возможного скандала. В фолк-тусовке особенных проблем с наркотиками нет, разве что в Шотландии. Глазго – место суровое, там карьеры рушились только так. Пара затяжек – и загремишь на год за решетку. В те дни Том только начинал как продюсер и просто не мог себе позволить потерять музыканта, особенно после трагедии с Арианной. Нам всем этого надолго хватило, чтобы не рыпаться.

Так что Джулиан скорее выдавал желаемое за действительное. У него был свой запас гашиша в эмалированной серебряной шкатулочке размером с ладонь. Прелестная вещица, будто прямиком из средневекового замка, – понятия не имею, где он ее раздобыл. Внутри Джулиан прятал камушек гаша и отколупывал от него кусочки перочинным ножиком. Крышку шкатулки украшал потрясающий узор: деревце с тщательно выписанной листвой – множество крохотных дубовых листочков, зеленых, желтых и золотых, на золотистых веточках толщиной с травинку, а сквозь них проглядывает пронзительно-голубое небо.

Но что самое замечательное, среди ветвей примостилась малюсенькая, с ноготок мизинца, птичка. Каждое перышко отблескивает изумрудными, рубиновыми и золотыми крапинками; крошечный золотой клювик и сапфировые глазки.

То есть только один глазик: голова повернута набок. Но зрачок сделан из настоящего сапфира, тут я уверена. Когда глаз ловил луч света, птичка как будто подмигивала.

Стоила эта коробочка, должно быть, больше, чем мы всем скопом зарабатывали за год. Сколько я ни спрашивала у Джулиана, откуда у него такое сокровище, он уклонялся от ответа. Только однажды обмолвился:

– Кто-то подарил. – А когда я стала допытываться, кто именно, заявил: – Не помню.

Будто можно забыть, от кого получил такой подарок. Потом он как-то ляпнул, что шкатулка досталась ему по наследству. По случаю я поинтересовалась у его матери, но та только вылупилась на меня:

– Ювелирная шкатулка? Я бы наверняка знала. Да и откуда бы такое наследство?

Помню ту коробочку. Он в ней дурь держал. Таблетки, травку, что там у него водилось. Я даже в Интернете однажды глянул по приколу. Такие эмали датируют четырнадцатым веком. Думаю, он ее откопал в Уайлдинг-холле и прикарманил.

Мы там, бывало, шутили про зарытые клады, Грааль и Экскалибур. Но всерьез искать не пытались. Пару раз мы с Джонно сунулись в старое крыло. Там был потайной ход на следующий этаж – видимо, убежище католических священников времен гонений. Мы его обнаружили случайно, когда пытались вытащить наружу шкаф в одной из спален. В этот крысиный лаз, пожалуй, дет двести никто не совался. Пришлось минут десять топать в полной темноте: фонарик-то у нас был, но батарейки быстро сели. Джонно застремался, и мы повернули назад. Я хотел идти дальше, но он дико боялся заблудиться во мраке.

Потом я пару раз пытался отыскать тот коридор, но ничего не вышло. Не мог вспомнить, из какой спальни он ведет. Каждую проверил, но ни одна не подходила.

Сперва я сообщил Лес и Джулиану, потом всем остальным. Никто не знал, что у Тома на уме, но когда Джулиан вытащил свою табакерку, гадать перестали. Уилл сварганил завтрак, и мы все вместе уселись за большой кухонный стол. Редкий случай: обычно мы ели порознь. Но в тот день было весело. Шутили, смеялись. Открыли окно, и солнце согрело каменный пол. Я всегда босиком бегал, так что хорошо помню.

Помню и как передвижная студия приехала. «Форд-транзит», вроде фургона молочника. Оттуда выпрыгнул Том, а за ним этот юноша. Крепкий такой, коренастый, румяный, в рабочем прикиде: спецовка и парусиновые штаны.

«Ах ты, сладкий», – подумал я. Помоложе меня, лет шестнадцать. Оказалось, внук Сайласа Томаса. Том позвал его таскать багаж и аппаратуру. Повезло, что паренек подвернулся ему под руку. И мне повезло, хотя по совсем другой причине.