Катерина поджимает губы, поигрывая вышивкой на одеяле.

— Может быть, и нет, когда речь заходит о том, что мы с тобой чувствуем друг к другу сейчас, — мягко говорит она. — Я чувствую, что сейчас мы ближе, чем друзья, как сестры, и я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Мы через многое прошли вместе. Но прошлое имеет значение для других вещей. Как и твое будущее.

Я чувствую, как напрягаюсь, когда запихиваю косметичку в чемодан.

— Что ты имеешь в виду? — Я стараюсь говорить как можно беззаботнее, но не могу справиться с ощущением страха внизу живота. Мне невыносима мысль о том, что Катерина, возможно, не хочет, чтобы я оставалась здесь так долго, как я надеялась, и она хочет все изменить. — Я довольна тем, как здесь обстоят дела.

Что-то мелькает в глазах Катерины.

— Конечно, — мягко говорит она. — Но я не могу представить, что ты хочешь вечно быть няней. У тебя должно быть что-то еще, чем ты хочешь заниматься, о чем ты думаешь.

Я качаю головой.

— Не совсем. — Это правда, когда мой психотерапевт посоветовал мне подумать о колледже или другой работе, я не могу придумать, чем бы я хотела заниматься. Я не могу представить степень, которую я действительно хочу получить, что могло бы заставить меня просиживать часы на лекциях вместо того, чтобы активно заниматься чем-то или кем-то, как это делаю я, когда забочусь о детях. Всегда есть чем заняться, чему учить, чем наслаждаться вместе с ними. У меня редко бывают моменты, когда мой разум занят чем-то другим, кроме того, что им нужно или они хотят сделать, что, я знаю, само по себе является защитным механизмом, способом избежать мыслей о прошлом. Но это не значит, что это кому-то вредит.

— Мне нравится моя жизнь здесь. Я люблю Анику, Елену и малышей. Мне нравится быть здесь, и я с нетерпением жду возможности увидеть, как они растут, помогая тебе…

— Саша, я не выгоняю тебя, — говорит Катерина с легким смешком. Я осознаю, что мой голос встревоженно повысился, как будто меня беспокоило именно это. — Я не говорю, что что-то меняется. Я просто говорю… тебе следует подумать о том, чего еще ты хочешь, когда не проводишь время с нами. Тебе следует подумать о том, чтобы больше отдыхать, выходить в свет и встречаться с людьми. Даже если ты счастлива здесь, тебе не обязательно отказываться от любви и собственной семьи. — Она медленно выдыхает, продолжая играть с вышивкой. — Ты знаешь, у меня тоже были проблемы с мужчинами. Ты знаешь, что мой первый муж причинил мне боль многими способами, включая те, с которыми ты знакома. И ты знаешь, что мужчины в России сделали со мной… что Алексей сделал со мной.

Я знаю. Со временем Катерина поговорила со мной об этом, хотя ей потребовалось время, чтобы полностью признать, что с ней происходило в те ночи, когда Алексей забирал ее. Я знаю, что она страдала от того же, что и я, в некотором смысле даже хуже.

— Я знаю, что на выздоровление требуется время, — тихо говорит она. — Мне повезло в том, что после России мне не нужно было ходить на свидания, если я хотела быть с кем-то. Я уже была замужем. С Виктором мне было легче вылечиться, он был рядом и помогал мне. После Франко было намного тяжелее, когда мне пришлось выйти замуж за кого-то другого. Я знаю, каково это, хотеть прожить всю свою жизнь без того, чтобы мужчина снова прикоснулся к тебе, и я знаю, каково это, когда твой единственный опыт, быть с кем-то, кто не заботится о твоем удовольствии. — Она колеблется. — Но с Франко так было не всегда. Я не знаю, каково это, в первый и единственный раз, познать мужчину, подвергаясь такому откровенному насилию. Я не могу представить, как это должно быть тяжело…

— Все в порядке. — Я с трудом сглатываю, боясь, что могу расплакаться. — Правда… я… нам не обязательно говорить об этом.

— Чем дольше ты позволяешь этому оставаться таким, чем больше ты отстраняешься, тем тяжелее это будет. — Катерина смотрит на меня, в ее взгляде явно беспокойство. — Ты можешь получить и то, и другое, Саша. Ты можешь быть здесь, с нами, помогать нам, быть частью нашей семьи, и однажды завести свою собственную, если ты этого захочешь. Но прямо сейчас ты кажешься очень одинокой. Я могу понять почему. Но я не хочу, чтобы это продолжалось вечно.

Я знаю, что она права, и от этого у меня болит сердце.

— Так трудно понять, как найти кого-то, кому я могу доверять, — тихо говорю я. — Я даже не знаю, с чего начать. Так много мужчин… — Я втягиваю воздух, вспоминая прошлую ночь. — Как тот мужчина, Адрик, который разговаривал со мной на вечеринке…

Рот Катерины кривится, как будто она попробовала что-то неприятное.

— Поверь мне, Виктор поговорит с ним, — твердо говорит она. — И ему это не понравится. Но, Саша, не все такие. Особенно мужчины твоего возраста. Тебе не обязательно встречаться с кем-то из нашего круга, на самом деле, я бы настоятельно не советовала этого делать. Они из тех мужчин, которые обеспечат твою безопасность, но в некотором смысле я не уверена, что тебе бы это понравилось. — Она замолкает, потирая руками обтянутые джинсами бедра, и вздыхает. — Мы никогда не говорили об этом, Саша. Но то, как ты смотришь на Макса, и то, как он смотрит на тебя…

Я вскидываю голову, а сердце бешено колотится в груди.

— Как? — Спрашиваю я, зная, что вопрос задается быстрее, мой голос звучит с придыханием, чем следовало бы. — Как он смотрит на меня?

На лице Катерины появляется намек на сочувствие.

— Как будто он хочет тебя, — просто говорит она. Но прежде, чем я успеваю почувствовать проблеск надежды, который почти дарят мне ее слова, она продолжает. — Но из этого никогда ничего не выйдет, Саша.

Я думаю, она видит разочарование на моем лице, потому что продолжает говорить.

— Я знаю Макса уже довольно давно, — мягко говорит она. — Он хороший человек, Саша, и он мужчина. У него есть потребности и желания, такие же, как у любого другого. Но он предпочитает заставлять себя игнорировать их. Независимо от ситуации, независимо от возможностей, он заставляет себя сопротивляться искушению, хотя почти все вокруг утверждают, что это больше не имеет значения. Но для него это важно. И я не вижу ничего, что заставило бы меня думать, что для него это когда-нибудь изменится. Он думает… —