хорошо промывать раны, включая поврежденную слизистую. Давай ты опустишь лицо в воду и сильно-сильно проморгаешься. Должно помочь! — убеждала я дрожащего мужчину.

— Ничто… Ничто не поможет мне теперь, — убитым голосом прошептал Марк. — Никакая вода — ни речная, ни морская, ни океанская — не сможет смыть запечатлевшееся навсегда на моей сетчатке прекрасное видение богини, выходящей из пены морской. Не должно простым смертным видеть ее божественное тело, освещенное лучами утренней Авроры. Боги жестоки. Я узрел Афродиту, я ослеплен на веки вечные…

Ну не идиот?

— Да что ты за дурак-то такой! — заорала я в лицо смеющемуся шутнику. — Да я знаешь, как перепугалась за тебя? Да я тебя сейчас поколочу!

— Делай, что хочешь, детка, только дай еще минуту полюбоваться этой красотой, — и он жадно облапал меня взглядом. Именно облапал — я будто всем телом сразу ощутила его прикосновения повсюду: от макушки до пят. Привет, мурашки, давно не виделись, минут двадцать как. — Раз уж дал себе зарок и сказал тебе, что до большой земли и твоей осознанной просьбы буду делать это только глазками.

— А еще ты не так давно сказал, что у тебя есть замечательные седативные средства.

Ой, кто это сейчас произнес? Таким, прости господи, блядским мурлыкающим голосом? Я? Муа? Ми? И эта воркующая кто-то — клянусь, не я! — вдруг взяла управление моими руками в свои и легко прикоснулась одним пальчиком к обветренным мужским губам.

— А я так переволновалась, так испереживалась, что мне срочно нужна ударная доза успокоительного.

Эй, ау! Кто у руля? Ты гребешь в открытый бушующий океан! Поворачивай! Повора…

— А еще я тут подумала, подумала и поняла, что названия напиткам в том баре наверняка придумывал ты, верно?

Эта непотребная су… жучка внутри меня облизнула МОИ губы и, легко прижавшись обнаженной грудью к мужскому торсу, прошептала МОИМ голосом:

— Говоришь, «Взрывной минет» круче, чем «Куни на рассвете»?

— Поверь, Белоснежка, «Роскошный шестьдесят девять» превзойдет оба напитка, — грубым сиплым голосом ответил Марк. — Хотя я сейчас всерьез нуждаюсь в глоточке совсем невинного безалкогольного «Поцелуя обещания».

— Оу, а такой был?

Мужчина стал медленно, явно давая мне время отступить, склоняться к моим губам.

— До сих пор нет, но я только что изобрел этот рецепт, а то во рту зверски пересохло, — прошептал он прямо перед тем, как заворожить меня первым касанием губ.

Его поцелуй был так похож на неумолимо накатывающую на тебя волну. Сначала она лишь легко ласкает, мелкая и безопасная, но, набирая силу, подхватывает тебя с легкостью, лишая почвы под ногами, окружая, поглощая, унося тебя в свою опасную стихию. Губы Марка не давили, но и не отступали, не давали повода захотеть оттолкнуть, прекратить, но от каждого нового осторожного движения его языка я все больше теряла связь с отвечающей за сдержанность и адекватное мышление частью себя. Схватилась за его плечи, ища новой опоры, но не для того, чтобы вернуться на твердую землю. Нет, я цеплялась за него, стремительно пьянея и желая этого и дальше, держалась в страстной надежде не потерять эти восхитительные ощущения. Куда бы они меня не несли, я этого хочу!

Но Марк прервался первым.

— М-м-м, что-то погорячился я, назвав этот коктейль безалкогольным, не находишь? — сквозь рваные вдохи спросил он.

— Угу, бьет в голову что надо, — согласилась я и потянулась за новой порцией.

— Эй, на острове! Это точно вам помощь нужна? — окликнул нас незнакомый голос с отчетливо слышимой ехидной ноткой. — Могу еще полчасика мимо поплавать, конечно.

Глава 10

Нужна ли мне помощь? Сейчас? На кой черт? Я что, сам плохо справлялся? Да у меня только самая масть поперла!

С одного поцелуя унесло обоих, настал тот самый момент «Х», когда Полина явно была готова сама завалить меня в полной уверенности, что все происходящее — чисто ее инициатива, и «все так уж совпало, так что чего уж там». Это же как раз то, ради чего я тут все эти чудеса выдержки проявлял и в робинзона играл. И только вот оно, в жадных загребущих лапах, и на тебе!

Вам помощь нужна?

Да себе помоги, кайфоломщик сотого левела! Такое, блин, должно быть запрещено каким-нибудь законом! Так прямо черным по белому: запрещается спасать потерпевших кораблекрушение, если они как раз в этот момент собирались заняться сексом. В случае обнаружения их в положении, явно намекающем на их подобные намерения, спасателям следует незаметно и не производя никакого шума свалить из зоны видимости на пару часиков. За нарушение, случайное или целенаправленное, штраф… в размере от трех до десяти… недель без секса, в зависимости от тяжести нанесенного ущерба. В моем случае сразу двадцать, ибо нефиг!

Естественно, Белоснежка, едва услышав чужой голос, взвизгнула, нырнув сначала мне за спину и выставляя на обозрение всему белому свету мой рыдающий горькими слезами глубочайшего разочарования стояк. Чувак, вот на этот раз я с тобой солидарен, как никогда… ну, в смысле, как никогда за последние сутки. Это самый жесточайший облом всех времен и народов, но ничего тут не поделаешь. Грузимся на катер и валим к цивилизации. Э-эх!

Полина выглядела вроде как довольной возвращением на большую землю, но в то же время несколько напряженной. Всю дорогу она практически не смотрела на меня, избегая прямого контакта глаз. Но когда катер подскакивал на волне, инстинктивно цеплялась за мою руку. И то хлеб. Значит, доверяет мне больше, чем надетому на нее спасательному жилету и продолжающему периодически ухмыляться в нашу сторону сотруднику водной полиции. Ну-ну, карма — она сука, дружок, и настигнет тебя обязательно.

Да уж. Хочется верить, этот облом и Белоснежке подпортил настроение. А с другой стороны, надеюсь, что это испорченное настроение не повлияет на дальнейшее развитие событий. Черт! Ну как же не вовремя! Моя белокожая рыбка уже доверчиво терлась сама о ладони, оставалось сделать всего лишь «ап»! — и можно жарить! А теперь непонятно, как и с чего начинать второй заход в ее сторону. И начинать ли самому или подождать ее действий. Мда, вот так вот и благодари… за спасение.

Чем яснее видна была пристань, тем острее ворочалась внутри смутная тревога. На причале царило нездоровое оживление: полицейская машина, бурно жестикулирующий Каспер, присевший, по старой привычке, на корточки Патрик, хмурый Менч, сердито качающий головой, толпа откуда ни возьмись собравшихся зевак. Неужели все это из-за нас с Белоснежкой?

С этими унылыми мыслями я и сошел с трапа.

Лучше бы не сходил.

— Мистер Зарицки, — Менч звучал и выглядел