Сидевшие в повозках оказались англичанами, коренными жителями Таба-Нху, и я спешил, чтобы эти повозки с женщинами и детьми достигли дома прежде, чем началась бы перестрелка.

Довольно долго дело с повозками шло безостановочно, не возбуждая в англичанах ни малейшего подозрения.

Первые солдаты, ступившие в воду и бывшие уже на середине реки, страшно испугались, услышав наши голоса:

— Руки вверх!

Немедленно все руки поднялись кверху.

За первыми солдатами нахлынули другие, и в одно мгновение мы обезоружили 200 человек, прежде чем они успели прийти в себя.

Порядок между бюргерами сохранялся все время, вплоть до обезоружения неприятеля. Но когда они, предоставленные сами себе, имели в руках массу оружия, с которым не знали, что делать, то стали раздаваться со всех сторон вопросы, причем один перебивал другого: «Генерал, что мне делать с ружьем?» или «Генерал, что мне делать с лошадью?». Началась суета… и прошло немного времени, как неприятель смекнул, что что-то не совсем ладно.

Кто-то из английских офицеров вдруг приказал повернуть назад.

Но нам все-таки удалось обезоружить 200 англичан и отобрать их обоз, состоявший из 117 возов и 5 орудий, оставленных на берегу реки, в 100 шагах от нас. Кроме того, еще два орудия были брошены в 300 шагах от нас.

Англичане отступили на расстояние 1300 метров к станции, лежавшей на линии Деветсдорп-Блумфонтейн и только что отстроенной перед войной. Мы открыли по ним сильный огонь.

Строения защищали неприятеля. Не думал я, что, подавая голос в фольксраде за постройку этих зданий, буду иметь дело с неприятелем как раз у этих зданий и что они послужат врагу защитой против меня же.

Англичане пытались спасти свои 5 орудий, но это оказалось совершенно невозможным. Но два других, брошенных дальше от нас, они успели увезти. Их-то они и поставили позади строений и сильно осыпали нас гранатами и картечью. Наши бюргеры смело обстреливали их, в то время как они бежали к зданиям, и тут положили много убитых и раненых. Добежав до защиты, англичане попрятались за строения, улегшись на землю вправо и влево от станции, и стали в свою очередь обстреливать нас.

Наши 1150 бюргеров, стоявшие к востоку от реки Моддер, поспешили к нам на выручку; но, к несчастью, они взяли переход слишком вправо, где вода вследствие запруды стояла так высоко, что они не могли переправиться на другую сторону. Тогда им пришлось окольною дорогою идти еще 3 мили по оврагам и откосам вверх по реке. Наконец, они подошли к крутому обрыву реки и опять не могли идти дальше. Им ничего больше не оставалось, как тем же путем возвратиться и перейти брод у плотины. В течение этого времени генерал Бродвуд имел целых три часа для обстреливания нас со стороны станционных зданий. Англичане палили жестоко; но, к счастью, наши позиции у реки были так хороши, что мы так же жестоко могли отстреливаться. Мы потеряли всего двоих убитыми, да и тех случайно.

Когда подошли наши подкрепления, переправившиеся через реку Моддер, то генерал Бродвуд уже не мог удержаться на месте, он приказал бросить позиции, и англичане пустились вправо и влево мимо меня через Коорнспрейт. Мы безостановочно стреляли по ним и снова взяли многих в плен. Если бы у меня было более людей, то я мог бы переловить здесь всех бежавших мимо меня, но с 350 бюргерами было трудно поймать более чем 2000 человек.

Бюргеры, находившиеся у реки Моддер, докончили сражение, напав на неприятеля и заставив его обратиться в бегство.

Великолепно дрались мои бюргеры; более неустрашимыми я их еще до сих пор не видел, особенно в тот момент, когда вся огромная масса англичан хлынула целым потоком прямо на нас. Спокойно, хладнокровно и решительно обходились они с солдатами, отбирая у них оружие. Это сражение послужило для меня новым доказательством храбрости африканца, равной которой, по моему мнению, не найдется нигде.

У нас был тяжело ранен комманданта Герт ван-дер-Мерве, к счастью потом выздоровевший. Кроме него, было еще четверо раненых и трое убитых. О потерях англичан нам некогда было справляться, но, по их собственным показаниям, они потеряли в этот раз 350 убитыми и ранеными. Мы взяли в плен 480 человек, исключая черных. В наши руки попало также 7 орудий и 170 повозок.

После этого сражения мне пришлось употребить много усилий, чтобы снова привести все в порядок. Многие из лошадей, находившихся при орудиях, были убиты точно так же, как многие быки и ослы, везшие повозки. Повозки тоже находились после такой трепки в полной неисправности. А между тем каждую минуту можно было ожидать нападения со стороны Блумфонтейна. Но подкрепления оттуда пока еще не показывались. И только значительно позднее, когда бюргеры перестали преследовать неприятеля, около 12 часов, показалась небольшая часть конницы, но почему-то не двинулась дальше того места, где она появилась[27].

Подкрепление, состоявшее из бюргеров генерала Оливира, прибыло к нам из Таба-Нху тогда, когда уже все окончилось. Услыхав утром выстрелы, они приблизились к нам, но, как они утверждали, не могли никак сделать этого раньше.

В тот же вечер, отдав приказания генералам Питу Девету и А. П. Кронье и взяв с собой троих из моего штаба, выехал я по направлению к Деветсдорпу до Донкерпоорта. Я отправился на рекогносцировку.

На следующее утро я был в Стеркфонтейне, где около полудня узнал, что часть англичан вышла из Смитфельда к Деветсдорпу.

Мои отряды находились от Стеркфонтейна в 30 милях, но тем не менее я послал приказ генералам Я. Вессельсу, К. К. Фронеману и де Вилье немедленно выступить, взяв с собой три орудия.

В ожидании их прибытия я отправил посланных на фермы бюргеров, разошедшихся по домам после взятия Блумфонтейна и не вступивших снова на службу, приглашая их принять участие в борьбе с неприятелем. Вечером 1 апреля все бюргеры округа оказались налицо; но было уже поздно выступать в этот день.