Наши потери состояли, помимо убитого фельдкорнета дю Плесси, из 6 раненых.

Я не мог медлить или оставаться на месте, так как боялся английского подкрепления из Реддерсбурга. Кроме того, от пленных я узнал, что из Деветсдорпа было дано знать по телеграфу отряду у Смитфельда, чтобы он спешно отошел назад к Аливал-Норду. Узнав об этом, мне захотелось забрать этот отряд, прежде чем он уйдет с места.

Я переждал поэтому некоторое время, пока английский медицинский отряд был занят перевязкой раненых, и затем поспешил вперед.

Что касается пленных, то ввиду того, что я не знал, не занята ли лежавшая впереди дорога лордом Робертсом, я отправил их через Таба-Нху в Деветсдорп, чтобы из Винбурга по железной дороге перепроводить их в Преторию[28].

Я немедленно отправился по направлению к Смитфельду. Поздно вечером я разделил все отряды на две части: генералу Фронеману с 500 бюргерами из Вепенера и Смитфельда (последние были под начальством комманданта Сванепуля из Эзейфаркфонтейна) я приказал немедленно напасть на небольшой отряд у Смитфельда, а с другой частью бюргеров отправился сам с целью соединиться с генералом Я. Вессельсом.

6 апреля мы встретились с ним у Даспорта, на дороге между Деветсдорпом и Вепенером, в десяти милях от Яммерсдрифта, где в это время находился на реке Каледон полковник Дельгетей со знаменитыми английскими полками (Cape Mounted Rifles и Brabant’s Horse). Я называю их «знаменитыми», хотя должен признаться, что никогда не мог заметить, в чем, собственно, состояла их знаменитость. Посланные мною разведчики сообщили мне, что их было 1600 человек и что они возвели очень сильные укрепления. Число их меня не испугало; но история с Ледисмитом, Мефкингом и Кимберлеем заставила меня призадуматься, стоит ли делать облаву на волка или ждать, пока он сам выйдет.

Но чудовище не показывалось и окапывалось со всех сторон еще сильнее. Полагая, что лорд Робертс может в каждый момент выслать подкрепление, я боялся потерять время и решил сделать нападение. С этою целью я послал по направлению к Блумфонтейну и Реддерсбургу хороших разведчиков, разместив в то же время отряды генералов Пита Девета и А. П. Кронье на восток и юго-восток от столицы.

7 апреля рано утром я сделал нападение в двух пунктах: с юго-западной части укреплений и с юго-восточной — и открыл огонь на расстоянии 500–1500 шагов. Ближе подойти было нельзя, так как не было никакого прикрытия. Подойди я ближе, я потерял бы несколько драгоценных жизней.

Через несколько дней подошли мои подкрепления, с помощью которых я мог бы совсем запереть англичан. Но позиции их были таковы, что их оказалось невозможно обстреливать с двух сторон. Мы осаждали их несколько дней, ежедневно отнимая скот, и захватили 800 упряжных быков и 300 лошадей.

Каждый из моих бюргеров горел желанием досадить именно этим английским полкам Cape Mounted Rifles и Brabant’s Horse. Люди, из которых они были набраны, жили в Африке и хотя не были ни оранжевцами, ни трансваальцами, но, как африканцы, не должны были бы наниматься на службу против нас. Так думали мои бюргеры. Конечно, никому из них не приходило в голову ставить Англии в упрек, что она набирала в состав своих солдат всевозможных подонков общества, но осуждать тех, которые сами нанимались на службу Англии, — от этого бюргеры не могли удержаться. Они хорошо понимали, что, поступая в наемную службу к англичанам, наемщики думают совсем не о праве голоса иностранцев в наших делах, а исключительно о пяти шиллингах, получаемых ими поденно от Англии. И понятно, что, умирая, они не оставляли доброй памяти о себе среди бурского народа. Напротив, скорее презрение и отвращение возбуждала память об африканце, пошедшем войной на брата-африканца. Нельзя, конечно, осуждать колониста Капской колонии или Наталя, если у него не хватало мужества заодно с нами идти против Англии, но всякий имеет полное право осуждать колонистов, идущих на такое дело за пять шиллингов против людей, рожденных и живущих на одной с ними территории. Увы! Подобные люди всегда были с искон веков, еще с того времени, когда Каин убил Авеля, но, как известно, Каин вскоре горько за это и поплатился.

Пока мы осаждали африканцев, пришло известие, что огромные неприятельские колонны идут со стороны Реддерсбурга и Блумфонтейна. Они шли такими массами, что отряды генералов А. П. Кронье и Пита Девета не могли бы задержать их, а потому я послал им подкрепления: сперва комманданта Фури, а затем генерала Я. Вессельса.

В это время возвратился генерал Фронеман, которого я посылал в Смитфельд. Он прошелся туда даром, так как в Смитфельде узнал, что английский отряд, состоявший из 300 человек, ушел, но что его можно было бы задержать, не дав ему дойти до Аливаль-Норда. Но он не мог убедить комманданта Сванеполя идти вдогонку за ушедшими и пошел один с 50 людьми. Он увидел англичан у Брандзиктекрааля, в двух часах от Аливаль-Норда. Но ему пришлось повернуть назад, так как и думать нечего было о том, чтобы окружить их 50 человеками. Тем не менее поход его не прошел совсем бесплодным.

Генерал Фронеман вернулся ко мне, собрав 500 бюргеров, разошедшихся прежде по домам. Нам пришлось благодарить главным образом лорда Робертса за то, что они, пожелав снова разделить с нами общую участь, вернулись к нам.

Он не сдержал своего обещания, данного в выпущенных им прокламациях, щадить имущество и обеспечить личную свободу бюргеров. В окрестностях Блумфонтейна, Реддерсбурга и Деветсдорпа, а также в других местах, где только попадались бюргеры, сидевшие смирно на своих фермах, англичане забирали их и брали в плен. То же самое проделывала и та колонна, которая попала в наши руки у Мостерсхука. Я освободил тогда 5 бюргеров: Давида Штрауса и четверых других забранных, когда они мирно ехали со своих ферм между Деветсдорпом и Реддерсбургом. Такое нарушение собственных обещаний доставило лорду Робертсу плохую славу между бюргерами. Они ясно увидели, что верить англичанам нельзя, и, заботясь о собственной сохранности, поступили снова на военную службу. Я послал телеграмму президенту Штейну с извещением о новом присоединении бюргеров, прибавив при этом, что лорд Робертс оказался моим лучшим союзником.