— Вы мой пленный! — ответил капитан Преториус, беря лошадь г-на Вилонеля под уздцы.

— Измена! — крикнул г-н Вилонель.

Но крики не помогли. Бюргеры привели его в лагерь, откуда он был отправлен в Вифлеем. Там он был предан военному суду[30], незадолго перед этим учрежденному в Вифлееме, и был приговорен к продолжительному тюремному заключению.

На место генерала де Вилье я назначил пастора Поля Ру фехтгенералом. Это был верный и преданный Родине человек. Он давно уже находился в отряде как пастор и часто во время значительных сражений неустрашимо перевязывал раненых. Его советы были всегда дельные и принесли офицерам большую пользу. К сожалению, его деятельность вскоре прекратилась, так как он попал в плен при сдаче Принслоо около Наупорта.

Я позволю себе сделать маленькое отступление.

Я шел на восток от Дорнберга к реке Занд.

Занд! Это имя будит во мне отрадные воспоминания. Здесь, на ее берегах, в 1852 году английское правительство заключило конвенцию с Трансваалем. Эта конвенция была нарушена 12 апреля 1877 года, когда сэру Теофилусу Стипстону вздумалось ограничить независимость Трансвааля; но вскоре конвенция снова была восстановлена, так как Гладстон, великий и благородный государственный человек Англии, признал независимость Южно-Африканской Республики.

Здесь, на берегу этой реки, полной воспоминаний, стояли мы теперь с намерением задержать неприятеля. Но… ни имена, ни воспоминания не помогли.

Лорд Робертс напал на нас соединенными силами. Хотя ему пришлось понести потери, но он прорвался через наши линии у Вентерсбурга, где находился генерал Фронеман с одним трансваальским коммандантом, и двинулся на Кронштадт.

Я приказал своему отряду идти в Дорнкоп, лежащий к востоку от Кронштадта, а сам с моим штабом, коммандантом Нелем и несколькими из его людей в тот же вечер 10 мая, после захода солнца, поскакал вперед. Мы ехали всю ночь напролет и прибыли на следующее утро в Кронштадт. Не теряя ни минуты времени, мы сделали все нужное для спасения правительства, и в тот же день после обеда оно перебралось в Гейльброн, где и оставалось долгое время[31].

Президент Штейн отправился навестить отряд генерала Филиппа Боты, которому удалось отбросить неприятельские форпосты за 5–6 миль.

Оставив Кронштадт, президент взял с собой полицию, которую разместил на берегах реки Вальсх, с тем, чтобы помешать бюргерам входить в Кронштадт. Когда я вслед за ним отправился по его следам, то мне пришлось переправляться вброд, через который он только что проехал. Я спросил бюргеров, стоявших, согласно распоряжению президента, около расседланных лошадей и не входивших в Кронштадт: не видели ли они президента? Но это были трансваальцы, которые не знали президента в лицо. Они ответили мне, что никого не видели.

— Но разве тут никто не проезжал верхом? — спросил я.

— Тут только один большой полицейский проехал! — сказал один из них.

— Какой он с виду?

— У него длинная красная борода.

Я понял, кто был большой полицейский с красной бородой. Когда я рассказывал об этом позднее президенту, мы оба очень смеялись.

Переговорив с генералом Филиппом Ботой, мы пришли к тому заключению, что если неприятель со своими громадными силами пойдет на нас, то нам на наших невыгодных позициях вокруг Кронштадта не выдержать его напора. Вдобавок к тому же мои отряды могли бы подоспеть только на следующий день. Еще не успели мы покончить с нашими предположениями и переговорами, как получили известие, что огромная часть английской кавалерии расположилась на берегу реки Вальсх, в 6 милях на запад от Кронштадта.

Тогда я отправился к кронштадтским бюргерам, стоявшим с южной стороны города, приказал им седлать лошадей и немедленно выступить навстречу англичанам. Приказание было исполнено в точности. Приблизившись к англичанам, мы увидели, что они занимали очень выгодные позиции. Нам нечего было делать. Солнце уже село, и мы обменялись с неприятелем только несколькими выстрелами. Я решил тем не менее взять английские позиции на следующий день и, послав туда людей, сам отправился назад в Кронштадт. Но там оказалось, что последние остававшиеся трансваальские отряды покинули Кронштадт и ушли к северу. Я приказал кронштадтскому отряду сойти с позиций и распорядился отправить его по железной дороге из Кронштадта к Реностерривирбрюгу.

В Кронштадте не было теперь ни одного бюргера; оставались там только коренные жители, готовые к сдаче[32]. Я ужасно сожалел об оставшемся там фельдкорнете Тринге, пришедшем со мной еще утром в Кронштадт и вдруг сильно заболевшем. На следующий день он уже стал пленником англичан. Это был храбрый, честный человек, родом англичанин, но родившийся в Африке и считавший Оранжевую республику своим вторым отечеством. Подобно немногим англичанам, он сделался бюргером и оставался верным своей стране и в дни мирного ее процветания, и в тяжелую годину испытаний.

Кронштадтский отряд, к которому он принадлежал, был сперва в Натале. Позднее, у Саннаспоста и Мостерсхука, Тринг был со мной и принимал участие в осаде Яммербергсдрифта. Потом он состоял при мне у Таба-Нху и на берегу Зандривира, принадлежа к лучшим моим офицерам. Он приобрел общее доверие и уважение и в конце концов пожертвовал своему второму отечеству и свободой. Да останется навсегда благодарная память о нем в сердцах бюргеров!

Я оставался в тот вечер поздно в Кронштадте. Это было рискованно, так как город был полон жителями-англичанами и даже африканцами, не особенно расположенными к нам и готовыми делать нам всякие неприятности[33].

Я взорвал железнодорожный мост на реке Фальсхе и уехал в 10 часов с последним поездом к Реностерривирбрюгу, за 34 мили от Кронштадта.