Про магию я упоминать не стал, ни к чему это. Хотя, если дело и впрямь дойдет до драки, я ее в ход пущу непременно. Того же дядюшку ей попотчую.

Дядюшка Тобиас усмехнулся, взял колокольчик, который стоял перед ним, и несколько раз качнул его влево-вправо.

Скрипнули двери, и в зале сразу стало многолюдно. Причем все вновь прибывшие держали в руках арбалеты, которые были направлены на нас.

– Кстати – неплохая альтернатива, братец, – заметил Генрих. – Мне это невыгодно, но тем не менее. Это легче и проще, чем свидание с палачом на Судной площади.

– Легче, – признал Гарольд. – И проще. Но я за последние два года очень отвык от очевидных вещей. Жизнь, знаешь ли, как-то все так хитро выворачивала, что простые пути стали казаться не слишком верными. Да вот и сейчас – казалось бы, мне надо вынуть шпагу и попробовать убить тебя, получив при этом десяток арбалетных болтов в грудь. Все так просто. Но в чем смысл? Ты уцелеешь, поскольку я просто не успею этого сделать, у меня же шансов остаться в живых не будет вовсе. Если же я не стану пробовать тебя убивать, то и эти господа не посмеют стрелять. Нет повода.

Гарольд тянул время, это я прекрасно понимал. Ему ли не знать, что в нашем мире принято убивать без повода. Вот только чего ради он его тянул? Ждал Рози? Но, как по мне, лучше бы ей здесь и не появляться. Мы умрем – это ладно, но ее смерти я не хотел. Может, это и есть любовь? Ну, когда не хочешь смерти близкого тебе человека настолько, что будешь рад умереть раньше него?

– Племянник, заканчивай этот балаган, – хлопнул ладонью по столу Тобиас. – Кладите оба оружие на стол, и оставим пустые разговоры. И сразу, все эти ваши «пройдем по трупам» – только иллюзия. Во дворе вас ждет народу больше, чем здесь. Втрое больше.

– Наши дрязги – это наши дрязги, – ровно произнес Гарольд. – Фон Рут тут ни при чем, как и де Фюрьи. Со мной… Будет, что будет. Но с какой стороны они в этой истории?

– Мистресс де Фюрьи и вправду ни при чем, – даже как-то радостно заявил дядюшка Тобиас. – Она будет гостьей в моем доме, я ее с дочкой познакомлю, а если ее родня пожалует, то и их встречу да привечу. Хоть эта Рози и из вашего колдовского выводка, но все одно она де Фюрьи. Фамилия, подкрепленная серебряными рудниками и обласканная сразу двумя королями. Так что за нее не волнуйся, она сейчас поплещется в мыльне, потом позавтракает, а потом… Найдем как ее развлечь. Так, что про вас она и не вспомнит. А вот приятель твой – он никто, нищеброд из лесов. Кабы он еще не видел и не слышал ничего, но это не так. Да еще и брюхо мне хотел распороть, гаденыш такой. У!

И дядюшка, наконец сняв маску добряка, оскалил зубы и замахнулся на меня своей лапищей.

– Вот, Гарольд, – удовлетворенно заявил другу я. – Теперь у нас равные права на то, чтобы убить его. Тебе надо отомстить за честь семьи, а мне за свою собственную.

– Идиоты, – показав на нас, произнес дядюшка. – Все, надоели они мне. Хватайте их.

Часть воинов дядюшки побросала свои арбалеты и кинулась к нам.

Вот тут я и растерялся. То ли доставать шпагу и дагу, то ли нет. Достанешь – получишь болт в грудь или голову. Не достанешь – считай, сдался, а я этого не люблю.

Пока голова соображала, пальцы правой руки, повинуясь рефлексу, который вбивал в нас Ворон, уже привычно сплелись, формула вертелась на языке, и я было почти пустил заклинание в ход, как поймал взгляд Генриха. Ожидающий. Полный надежды.

Этот поганец хотел, чтобы мы выкинули что-то подобное. Более того – на это и был расчет. Ему не колесование наше было нужно, не четвертование.

Ему сожжение хотелось посмотреть.

– Гарольд, только кулак или сталь, – заорал я, ткнув пальцами в глаза первому набежавшему здоровяку, этот трюк у меня отлично получался еще в Раймилле. – Без ничего!

– Понял, – ответил мне Гарольд и врезал кулаком одному из стражников. – Как по мне, надо вовсе без крови обойтись, а то ее на нас повесят.

Без крови – это было все равно, что сдаться. Собственно, нас и скрутили через минуту.

Может, это и неправильно, может, стоило все же попробовать прорубить себе путь? Да и потом – не один же коридор в этом замке? Есть какие-то тайные ходы и все такое.

Но это должен был решать Гарольд, а он за шпагу не взялся. Значит, не счел нужным. Выходит, есть у него какие-то резоны так поступать.

– И снова ты ошибся, – попенял Генриху дядюшка. – «Они колданут, они колданут». Вот, не колданули. Даже за сталь не взялись, негодяи такие. Слушай, может, в дальних краях Гарольд и впрямь ума-разума набрался?

– Тогда его точно убить надо, – буркнул Генрих, который, несомненно, был крайне разочарован нашим поведением. – Я в те времена, когда он был дураком, его еле терпел, а уж в качестве умника он станет вовсе невыносимым.

– Не набрался, – с сожалением произнес мой друг. – Теперь я это наверняка знаю. Не послушал умного совета, сделал все по-своему, как привык, и вот результат.

– Снявши голову, по волосам не плачут, – назидательно произнес дядюшка. – А вообще – да. Сиди ты на Западе, не сунься сюда, тогда и жив бы остался.

– Ну да, – сплюнул Гарольд. – А вы бы все новых и новых наемных убийц подсылали.

– Не без этого, – признал дядюшка, подходя к нему и доставая из ножен его дагу. – Но и меня пойми. Ты мне живой не нужен. Положение при дворе шаткое пока, не всем фамилиям пришлось по душе то, что произошло. А если еще и вспомнить про родню твоей матушки… Опять же – ну как ты к Рою Шестому побежишь? Он тебя всегда любил. И с де Фюрьи ты сошелся близко, твой лучший друг жених одной из их рода. А я ведь про это даже и не знал. Нет, никак тебе жить нельзя. И приятелю твоему тоже. Генрих, иди сюда.

Брат Гарольда болезненно скривился.

– Может, без этого обойдемся? – спросил он у дядюшки.

– Как? – пожал мощными плечами он. – Надо, сынок, надо. Терпи.

Генрих так и не тронулся с места, тогда Тобиас в несколько шагов приблизился к племяннику и вогнал лезвие даги ему в бок. Неглубоко, так, чтобы кишки не повредить, но кровь брызнула из раны моментально, закапав пол трапезной. На колете Генриха расплылось темное пятно, он побледнел еще больше, хоть, казалось, дальше уже и некуда.

– Ну и для полноты картины займусь собой, – Тобиас было хотел пустить в ход оружие Гарольда, но потом подумал и, подойдя ко мне, достал из ножен уже мою дагу. – Лучше так. Не будем обманывать королевский суд во всем, пусть будет хоть что-то по правде.

Себя он жалеть не стал, вспорол камзол на груди, да так, что белая рубаха под ним мигом стала красной. И еще полоснул как следует руку. Врать не стану – впечатлил меня. Не всякий так себя резать сможет. Другого-то запросто, но вот себя…

– Зови, – стряхнув капли крови с руки на пол, скомандовал одному из воинов Тобиас. – Можно.

Дверь скрипнула, и в залу вошел достаточно скромно одетый человек, в котором я сразу же, каким-то шестым чувством, угадал судейского. Не знаю отчего, но эту публику от любой другой я отличу легко. Они в любом королевстве одинаковы, и раймилльские от местных не отличаются ничем. Может, они вовсе отдельная ветвь человеческая? Некое племя, которое рождается для судейских нужд?