опускаюсь на кожаный диван, который окружает сцену. Он на удивление удобный, намного мягче, чем кожаная мебель в моей гостиной. Я откидываюсь назад, стараясь не думать о количестве телесных жидкостей, которыми, вероятно, покрыта эта мебель.

Гарретт опускается рядом со мной несколько минут спустя, в то время как большинство других парней задерживаются у бара в ожидании, когда их обслужат. Похоже, он впервые выпил в качестве жениха.

— Веселишься?

— Вообще-то, да, — отвечает он. — Приятно расслабиться. Я рад, что ты приехал.

— Я тоже.

— Подожди, — говорит Гарретт. — По словам Чейза…

Я следую за его взглядом. Пять женщин с важным видом направляются к центральной сцене. Пять обнаженных женщин. На них только туфли на шпильках.

Чейз вскрикивает со своего места у бара. Ритм ускоряется и меняется, когда женщины впадают в хореографическую постановку, каждое движение целенаправленно и эротично.

— Черт. Я думал, Чейз пошутил насчет половины из плана, — говорит мне Гарретт, делая глоток чего-то, пахнущего как неразбавленная водка. Его взгляд прикован к брюнетке, крутящейся вокруг шеста. — Которую из них мне следует привезти обратно в отель?

Я пораженно смотрю на него.

Голова Гарретта поворачивается влево, чтобы посмотреть на меня, появляется ленивая ухмылка. Я почти уверен, что я единственный полутрезвый в группе. Кроме виски, которое я выпил в баре отеля, я не выпил ни капли. Но я не понимал, насколько пьян Гарретт, до данного момента.

— Это твой план? — Я убираю осуждение из своего голоса, но я удивлен. Гарретт встретил свою невесту после того, как мы закончили школу. Я встречался с Сиенной всего несколько раз, и один из них был на свадьбе Скарлетт и Крю. Она была организатором свадьбы.

Ни в один из этих случаев у меня не сложилось впечатления, что у них открытые отношения.

— Если она спит с другими, почему я не могу?

Я моргаю, глядя на него, еще более шокированный.

— Сиенна изменила тебе?

— Ага.

— Ты… уверен? — Не самый сочувственный ответ, но это первый вопрос, который приходит мне в голову.

Он мрачно смеется.

— Да. Я уверен. Трудно ошибиться, когда другой мужчина по самые яйца входит в твою невесту в вашей постели.

Я начинаю жалеть, что не был пьян.

— Прости, чувак.

Гарретт кивает.

— Да. — Он делает паузу. — Ты не спросил, почему я все еще женюсь на ней.

— Я… На самом деле это не мое дело.

Он сутулится, снова переводя взгляд на танцующих женщин. Выражение его лица тоже поникло, отягощенное алкоголем и печалью.

— Ты единственный человек, которому я сказал.

— Ты любишь ее, верно?

Гарретт делает большой глоток.

— Я не уверен. Она говорит, что любит меня. Что всегда любила, и это было ошибкой. Но можешь ли ты изменять тому, кого любишь?

— Я не знаю. Я никогда не был влюблен.

Но я переспал с женщиной, которая была предана другому мужчине. В этой ситуации у меня больше общего с любовником Сиенны, чем с Гарреттом, и это горькое осознание.

— Ты всегда был умнее меня, Оливер. — Гарретт допивает остатки своего напитка. — Давай поднимемся на сцену.

Я смотрю на часы.

— Ты бы возненавидел меня, если бы я сбежал?

Гарретт смеется. Искренне. Неудержимо.

— Ты издеваешься надо мной, Кенсингтон? Этот вид… — Он машет рукой в сторону сцены. — И ты готов уйти?

Я смотрю на женщин. Объективно, они все великолепны. Но я оцениваю их красоту, как будто смотрю сцену на экране телевизора. Приятно смотреть, но не вызывает никаких глубоких эмоций.

Я должен рассказать ему о Ханне, тогда мой отъезд обретет больше смысла. Но я хочу оставить ее при себе, чтобы избежать необходимости отвечать на какие-либо вопросы завтра. И, честно говоря, я не уверен, будет ли она ждать снаружи. Я никогда раньше не приглашал женщину встретиться со мной в стрип-клубе.

— Это был долгий день. Из-за всего этого дерьма с моим отцом…

Мой голос замолкает, зная, что Гарретт восполнит пробелы. Его отношения с отцом скорее отстраненные, чем конфликтные, но он улавливает динамику. Помимо Крю, у него самое близкое представление о том, на что на самом деле похожи мои взаимоотношения с отцом.

— Увидимся утром, хорошо?

Я киваю.

— Да.

Гарретт хлопает меня по плечу, а затем встает и направляется прямо к сцене. Брюнетка, на которую он ранее пялился, отрывается; ее шаги такие плавные, что кажется, будто она скользит. Она наклоняется и что-то шепчет Гаррету, на что он нетерпеливо кивает, ее грудь прямо у него перед лицом. Он помогает ей уйти со сцены, а затем следует за ней в темный угол, где она забирается к нему на колени. Я понятия не имею, собираются ли они заняться здесь сексом, и я не задерживаюсь, чтобы это выяснить. Я прохожу мимо Эдмунда, который подходит к сцене теперь, когда Гарретт продемонстрировал, что они могут смотреть и трогать, выхожу из нашей приватной зоны, а затем направляюсь к красному знаку выхода.

Вокруг меня клубится прохладный дым, когда я прохожу мимо других групп, похожих на нашу. Здесь всего в избытке: алкоголя, похоти и соблазна, наполняющих воздух ароматом греха.

Оказавшись за пределами клуба, я глубоко вдыхаю прохладный воздух пустыни, очищая легкие от всего, что было внутри. Очередь на вход в кабаре «Шампань» увеличилась, извиваясь вдоль тротуара и сворачивая за угол в переулок.

Город настолько ярок, что здесь светло как днём, сеть огней ослепительным множеством вьется вверх и вниз по кварталу. Какофония цветов контрастирует с монохромным горизонтом Нью-Йорка. Такое ощущение, что солнце встает наоборот. Как будто город медленно оживает, в то время как остальная часть страны погружается в сон. Каждая вспышка синего, красного или розового — это соблазн, зов с темного неба, который наводит на мысль о сне.

Я засовываю руки в карманы, когда начинаю идти по улице, чуть не порезав палец об игральную карту, которая все еще у меня в кармане. Я оглядываюсь по сторонам, выискивая блондинку среди людей, проходящих