нашим сведениям, только русских пушек вдвое больше, чем у поляков. И разрыв окажется еще большим, если прибавить полевую артиллерию шведов, при том в расчет не берутся крепостные орудия ни Смоленска, ни Брянска, даже Псков не сильно «ограбили» на артиллерию.

Но Михаил был прав — для новой концепции войны наших пушек, действительно, мало, но еще меньше пороха, на покупку которого уже пошло немало серебра. И пусть потом хитропопые шведу скажут, что у них мало пороха!.. У них закупались, но было оговорено, чтобы покупка была не в ущерб силе шведской группировки.

Артиллерией должны быть насыщены все фланги, именно она — основа ведения боя и возможность для быстрой перегруппировки. Не задался бой? Уйди под защиту земельных укреплений и артиллерии, перегруппируйся. И так можно воевать бесконечно, насколько позволяет оснащение порохом и ядрами. Да, это атака от обороны, но существует известное правило, которое и в этом времени, пусть и в немного иных пропорциях, но работает — атакующие теряют больше людей, чем обороняющиеся, если оборона хоть как, но выстроена.

— Плохая выучка пикинеров, при их взаимодействии со стрельцами или мушкетерами, — назвал следующую проблему головной воевода.

Тут, я бы сказал, проблема кроется не столько в выучке, сколько в опыте и психологическом состоянии. Когда конная лавина летит на тебя, сложно проявлять хладнокровие и оставаться в строю. Ну а побежит один и его примеру последуют десятки сомневающиеся, расстраивая построение и ослабляя внимание у остальных воинов. Когда я учился в военном училище, нас, курсантов, «обкатывали» танками. Вначале какими-то тракторами на гусеницах, а после и танками. Тут важнейшим было просто необосра… короче, устоять психологически.

— Учили на атаках конных? — спросил я.

— Мало кого, больше для обучения не пикинеров, а гусар, когда те шли в атаку на чучела с палками, — ответил Скопин-Шуйский и призадумался.

— Чего тут думать? Вот тех толстых бородачей с крыльями и направляй на пикинеров, пусть воины поймут, что выдержать и гусар можно! — посоветовал я.

Пикинеры выдержат атаки таких неумелых гусар, оттого посчитают, что и иные не многим лучше и не дрогнут в реальном бою. Тут главное — не побежать и крепко держать пику, находясь на своем месте в строю, тогда и есть шанс выстоять в атаке. Один раз выдержат — уже опытные, в следующий раз будут уверены, что так же выдюжат, да и другим уверенность вселят. И я знал, что такие уверенные пикинеры уже есть, из числа воинов, с которыми, под Брянском, Дмитрий Пожарский одержал спорную, но все же, победу. Так что ситуация явно лучше, чем была год назад.

— Как взаимодействие со шведами? — задал я вопрос, который более остальных касался моей зоны ответственности, в плоскости международной политики.

— Все действия согласованы, токмо… шведы — это не мы, и воевать за нас…- высказался Скопин и я понял, что именно он имел ввиду.

Надеюсь, что его приказы в бою более информативны и логичны, чем ответы на мои вопросы.

— Не принимай Делагарди за друга, он попутчик, но дорожки могут разойтись. К слову, Новгород они так полностью и не отдали, даже Псков используют. Что, если мы проиграем сражение? Уверен, что эти русские земли на северо-западе станут шведским, — я посмотрел на озадаченного воеводу. — Ты не проиграй, Михаил, иначе потеряем Россию!

— Понятно все то, государь-император. Якоб Делагарди — добрый малый, гоголем ходит вокруг меня, и я его другом называю. Но и я, как и он, мы верные своим странам. Надо, так и воевать станем, по меж собой, я и присматриваю за шведскими тактиками, — с сожалением говорил Скопин.

Я знал, что он уже неоднократно бражничал со шведом, докладывали. Этот момент я повелел взять на особый контроль и не только знать о встречах, но и какие слова звучали во время таких посиделок. Доверяй, но проверяй!

Кроме знатности рода, в чем они сильно отличались, у этих двух военачальников было и много общего. Они оба — молодые, да ранние. Пусть Якоб и старше на три с половиной года, но разве это критично? Считай ровесники. Им обоим монархи доверили войска. Делагарди, так и проявить себя успел на полях сражений с поляками, оттого и стал фигурой в Швеции. И риск, что мужчины договорятся до чего-то, что мне ну не как не в масть, имеется.

Пока между молодыми мужчинами доминировали разговоры про баб, да о войне. Но уже может складываться впечатление, что Делагарди выудил достаточно сведений о русском войске и преобразованиях в нем [можно много говорить о дружбе Делагарди и Скопина-Шуйского, но швед не забывал брать немалые деньги за свои услуги, и никогда не шел, даже в малом, в разрез политики своего короля].

— Спрашивал Якоб про гусар? Сколько их? — начал я сыпать вопросами, чтобы сам Скопин проникнулся ситуацией. — Про пушки узнавал? Так, с шуткой, не спрашивал, сколько орудий было нами взято в Быхове? Или сколько пушек досталось трофеями после битвы под Брянском?

— Я понял! — резко ответил Михаил Васильевич.

Конечно, не нравится выглядеть обманутым! А кому бы это понравилось?

— Обмануть можно и меня и тебя и Делагарди. Льстивые речи, хмельное вино или меда, небогатые дары. Ты разумник, каких поискать еще и не найдешь. Так что будь бдительным и никакие «Якобы Пунтуссоны» не свернут тебя с пути, — сказал я, а Михаил пристально посмотрел на меня.

— Государь, ты же сейчас, называя меня разумником, ведешь себя так же… словно смутить мои помыслы желаешь? — спросил Михаил.

— Быстро учишься! Это хорошо. Но и уразумей иное: слова от твоего государя, не лесть, не попытка тебя смутить, но лишь мнение царя. Будь рядом и многое сделаем, по рознь… и Россия застонет от горя и бед, — я жестко посмотрел на Скопина-Шуйского, самого родовитого боярина Российской империи и, возможно, одного из самых толковых, если только выветриться, свойственная молодости, наивность.

Мы объезжали места скопления моего войска, разговаривали с командирами, откушали солдатской каши, от чего я ввел в ступор и командиров и, собственно тех, кому эта каша предназначалась. Надеюсь, что истории разойдутся по солдатам и найдутся те, кто с моим именем будет умирать на поле боя. А лучше, чтобы были те, кто с моим именем выполнит все приказы командиров и победит, оставшись целым и невредимым. Слишком накладны для казны смерти обученных воинов.

— Государь! — ко мне приблизился Ермолай, чуть