– Ты меня ушиб! – с укором произнес детский голосок.

– Правда? – виновато отозвался человек. – Я не хотел.

Он развернул серую шаль и высвободил из нее хорошенькую девчушку лет пяти. Ее элегантные туфельки и чудесное розовое платьице с полотняным передником говорили о материнской заботе и внимании. Девочка была болезненно бледна, но, судя по ее крепеньким ножкам и ручкам, ей пришлось перенести меньше лишений, чем ее спутнику.

– Что, больно? – с тревогой спросил он, поскольку она все еще потирала затылок, покрытый спутанными золотыми кудряшками.

– Поцелуй, и пройдет, – сказала она с глубокой серьезностью, подставляя ему ушибленное место. – Так всегда делала мама. А где она?

– Мама ушла. Думаю, ты скоро с ней увидишься.

– Ушла? – удивилась девочка. – Странно. А почему она не попрощалась? Она всегда прощалась, даже когда уходила к тете пить чай, а теперь ее нет уже три дня. Слушай, тут ужасно сухо, правда? У нас нет воды или чего-нибудь поесть?

– Ничего нет, милая. Надо еще немножко потерпеть, и все образуется. Положи-ка головку вот сюда, ко мне на колени, и тебе сразу станет веселей. Не очень-то легко говорить, когда губы точно кожаные, но мне сдается, что лучше рассказать тебе все начистоту. Что это у тебя такое?

– Смотри, какая прелесть! Какие красивые! – пылко воскликнула девчушка, протягивая ему два блестящих кусочка слюды. – Когда мы вернемся домой, я подарю их братцу Бобу.

– Скоро ты увидишь кое-что покрасивей этого, – заверил ее мужчина. – Надо только чуток обождать. Да, я ведь собирался сказать тебе, помнишь, как мы ушли с реки?

– Да.

– Понимаешь, мы думали, что скоро найдем другую реку. Но что-то не получилось: то ли компас подвел, то ли карта… словом, не нашли мы ее. Вода у нас кончилась. Осталась только капелька-другая для таких, как ты, и… и…

– И тебе нечем было умыться, – перебила девочка серьезным тоном, глядя снизу вверх на его чумазое лицо.

– Ну да, и попить тоже нечего. И мистер Бендер ушел от нас первым, а потом индеец Пит, а потом миссис Макгрегор, а потом Джонни Хоунс, а потом и твоя мать.

– Значит, мама тоже умерла! – воскликнула девочка, уткнувшись личиком в передник, и горько зарыдала.

– Да, они все ушли, кроме нас с тобой. Потом я подумал, что если пойти в этом направлении, можно наткнуться на воду. Тогда я посадил тебя на плечо, и мы отправились сюда вместе. Только по всему видать, что нам снова не повезло. Теперь мы с тобой вряд ли выкрутимся!

– Ты хочешь сказать, мы тоже умрем? – спросила девчушка, перестав плакать и подняв к нему залитое слезами личико.

– Ну, в общем, примерно так.

– Что же ты раньше не сказал? – воскликнула она с радостным смехом. – Я так испугалась! А раз мы умрем, то скоро опять будем с мамой.

– Да, ты будешь с ней, милая.

– И ты тоже. Я расскажу ей, какой ты хороший. Спорим, она встретит нас у дверей на небо с большим кувшином воды и кучей гречневых оладушек, горячих и поджаренных с обеих сторон, как нравится нам с Бобом! А сколько еще ждать?

– Не знаю… недолго. – Взгляд мужчины был прикован к северному горизонту. На голубом небосводе возникли три крошечных пятнышка, которые с каждой секундой вырастали в размерах – так быстро они приближались. Вскоре пятнышки превратились в трех больших коричневых птиц; они покружились над головами путников, а потом сели на скалы неподалеку от них. Это были канюки – стервятники западных земель, чье появление предвещает смерть.

– Петушки и курочки! – ликующе закричала девочка, указывая на этих зловещих часовых, и захлопала в ладоши, заставив их снова подняться в воздух. – Скажи, а это место тоже создал Бог?

– Конечно, а кто ж еще? – ответил ее старший товарищ, несколько сбитый с толку этим неожиданным вопросом.

– Он сделал Иллинойс и реку Миссури, – продолжала девочка. – А это место, по-моему, делал кто-то другой. Оно получилось гораздо хуже. Про воду забыли и про деревья.

– Как ты думаешь, может, нам помолиться? – нерешительно предложил мужчина.

– Но ведь еще не вечер, – ответила малышка.

– Неважно. Хоть оно и не по расписанию, но Бог не обидится, это уж точно. Ты прочитай те молитвы, что читала каждый вечер в фургоне, когда мы ехали по равнинам.

– А почему ты сам не прочитаешь? – спросила девочка, удивленно поглядев на него.

– Я их забыл, – признался он. – В последний раз я молился, когда был росточком с половину этого ружья. Но лучше поздно, чем никогда. Ты читай, а я буду за тобой повторять.

– Тогда тебе надо встать на колени, и мне тоже, – сказала она, расстилая на камнях шаль. – А руки подними вот так. Тогда тебе сразу станет хорошо.

Это была странная картина, хотя ее видели только канюки. На узкой шали бок о бок стояли два коленопреклоненных путника – маленькая несмышленая девочка и отважный, закаленный невзгодами искатель приключений. Ее круглое личико и его худое костлявое лицо были обращены к безоблачным небесам и выражали искреннюю покорность грозному божеству, в чьей власти они очутились, а два голоса – один тоненький и чистый, другой низкий и грубый – слились в возносимой ему мольбе о милости и прощении. Завершив ритуал, они снова устроились под сенью огромного валуна, и вскоре ребенок задремал, прикорнув к широкой груди своего защитника. Тот некоторое время охранял ее сон, но потом природа взяла свое. Долгих три дня и три ночи он не позволял себе ни минуты отдыха – и теперь веки медленно опустились на усталые глаза, а голова стала клониться все ниже и ниже на грудь, пока седая борода мужчины не смешалась с золотыми кудряшками его спутницы и оба они не погрузились в глубокий и мирный сон без сновидений.

Если бы скиталец сумел продлить свое бодрствование хотя бы на полчаса, его взору представилось бы странное зрелище. Далеко-далеко, на самом краю соляной равнины, показалась крохотная струйка пыли – сначала она была едва заметной в полуденном мареве, но постепенно делалась все выше и шире и наконец превратилась в плотное, хорошо различимое облако. Это облако продолжало неуклонно увеличиваться, покуда не стало ясно, что его могло поднять лишь несметное множество движущихся существ. В более плодородных землях наблюдатель решил был, что на него надвигается одно из тех гигантских бизоньих стад, что пасутся в прериях. Но в этой бесплодной местности такое, очевидно, было невозможно. По мере приближения клуба пыли к одинокому холму, на котором нашли приют двое несчастных странников, в туманной пелене стали вырисовываться очертания крытых парусиной фургонов и силуэты вооруженных всадников – это был огромный караван, направляющийся на запад. Караван, но