Горячий дурман заполнял голову. Да что там голову – душу. Сердце, заячий хвостишко, то трепетало, то замирало, не знало, бедное, что ему делать. Губы Ричи, ласковые, требовательные, нежные, жадные, лишали разума, и я запуталась пальцами в жестких светлых волосах, и забывала дышать, и хватала ртом воздух, и не могла выпустить его даже на секунду. Ричи стянул с меня пижамную кофту, и я дернулась прикрыться, но заставила себя опустить руки.

Ричи сглотнул и зажмурился. Прошептал, быстро и отрывисто целуя мои плечи, ключицы, впадинку между ними:

– Ильза, И-и-ильза… Ты такая красивая!

Поймал мои губы, и я беззвучно ахнула, когда ощутила кончик его языка. И ахнула вслух, когда ладонь Ричи накрыла мою грудь. Сжала, помяла, перекатила в пальцах сосок… Я дернулась навстречу этой руке, и ощутила, что прижимаюсь к нему там, где всё твердо и горячо. И вместо того, чтобы смутиться или испугаться, я томно выдохнула и потерлась…

Его хриплый стон. Рывок – и я ощущаю спиной простыни, и сверху на меня давит вес моего Ричи, и это так же хорошо, как было там, в портальном зале, и даже лучше – потому что тогда на нас было так много одежды, а сейчас… Ричи прижимался грудью ко мне – кожа к коже, тело к телу. Каким-то попустительством на нас еще оставались пижамные штаны, и это было ужасно несправедливо!

Ричи накрыл ладонью холмик у меня между ног. Погладил пальцем складки сквозь ткань. Поцеловал мои губы, и одновременно сжал ладонь, и я выгнулась змеей от этого ощущения.

И еще раз. И еще. И снова…

Я всхлипнула, и пальцы беспомощно заскользили по его спине, а потом впились в кожу на лопатках. Ричи запустил руку под резинку штанов, скользя ладонью по моему животу, опустился ниже, еще ниже… Коснулся пальцами тех мест, которые только что ласкал сквозь ткань. Раздвинул складки, шелково, невесомо погладил нежную плоть…

Я закусила губу.

Он осторожно водил пальцем там – то вдоль, то круговыми движениями, едва ощутимо касался пальцами входа, и меня разрывали два желания – завопить ему «Ну скорее же, чего ты тянешь, ты же видишь, что я на всё готова!» и провалиться от стыда – потому что он теперь знал, ощущал, как там влажно. Он накрыл ладонью промежность, и я сжала ноги, стиснула его ладонь бедрами, сходя с ума от новых ощущений – от твердой ладони, от того, насколько там влажно, скользко… и от этого непривычно.

Немного стыдно оттого, что я такая – неприличная, распутная, что ли? Но всё равно – будоражаще и хорошо. Я качнула бедрами, плотнее прижимаясь к его ладони, смакуя ощущения – и Ричи не выдержал.

Со сдавленным рыком-сипом выдернул руку, стащил с себя штаны, сдернул мои – и я еще дрыгала ногами, избавляясь от запутавшихся в ступнях штанин, а его вес уже навалился на меня сверху.

Он осторожно коснулся моего входа пальцами, потер, раздвинул в стороны складки – и я ощутила новое прикосновение. Гладкое, бархатистое. Легкий, почти невесомый толчок. Я снова закусила губу. Возвратное движение. Еще один толчок, ощутимее – и вход чуть глубже. Меня пробрала нервная дрожь. Не уверена, но кажется, его тоже… Снова откат. И опять касание – в этот раз настойчивое. Я чувствую, как он раздвигает мой вход, как медленно, по миллиметру движется вперед… Там влажно и скользко, но все равно тесно, и я ощущаю это именно так его проникновение – это не больно и не приятно, это… тесно. Ричи упирается в преграду и замирает, и я тоже замираю – но это опять не больно, просто странно. Он выходит из меня почти до конца… А потом – вгоняет себя на всю глубину. И я тоже вгоняю – зубы в его плечо, и чувствую, как горячая влага стекает между моих ног, а во рту солоноватый металлический привкус…

И я почему-то смеюсь сквозь слезы – кровь за кровь! Молодец, Ильза, красавица – умишка, правда, как у пичуги, но зато зубы отличные!

И я сжимаюсь и замираю, и уговариваю себя расслабиться, но не могу – хотя не так уж мне и больно, но я не могу, просто не могу расслабить эти мышцы, о которых я еще недавно и не подозревала!

И Ричи тоже не движется. Он ждет, терпеливо ждет. Пока я привыкну. И когда мне удается немного расслабить задеревеневшее тело, осторожно выходит из меня. Я жду нового толчка – я знаю, теоретически, как это должно быть, и твердо намерена довести дело до конца, а еще не собираюсь останавливать Ричи – потому что ну как, как мы еще с ним научимся, если я буду просить его сейчас остановиться? Не-е-ет, я планирую прожить с ним в любви, прожить долго и хорошо, и в постели нам тоже будет хорошо. И ничто мне не помешает этого добиться!

И я чуть шире раздвигаю ноги – просто давая ему, замершему, понять, что всё хорошо и я готова. Хоть и по-прежнему чуть напряжена в ожидании глубокого проникновения.

И Ричи снова касается членом входа. И это нежное, легкое движение. Он проникает едва-едва – и тут же выходит. И я жду болезненного ощущения внутри – но толчки легкие, поверхностные, шелковые, скользящие. И… и приятные! Мне снова хорошо, он двигается быстро, мелко, и его плоть задевает что-то, какую-то точку, от которой меня словно молнии пробивают. И я тоже двигаюсь – наверное, не в такт, и, наверное, ему мешаю, но мне все равно, я думаю только о себе.

О том, что у меня темнеет в глазах – плевать, что вокруг темно, у меня действительно темнеет в глазах! О том, что от движений скользкой плоти у меня внизу живота собирается клубок ослепительных молний. О том, я скольжу ногами по простыне, ногтями по его спине, и это тоже – напряжение! И мне почти больно во всем теле, особенно – внизу, и я не пойму, от чего, и только отвечаю на его движение, поймав наконец-то тот самый, неповторимый общий ритм. Меня словно гонит вперед, я мокрая от сумасшедшего напряжения, но могу только толкаться вперед – быстрее, быстрее, быстрее!

Разряд!

Молнии!

Ослепительно-белое небо.

Это не небо. Это смерть.

Я безвольно лежу на кровати, ощущая, как вокруг меня вращается вселенная.

Ричи нависает надо мной, я чувствую его каменные, напряженные бедра между моими, судорожную дрожь его мышц, чувствую, как на мой живот падают горячие капли… Он замирает. А потом обмякает и опускается на меня.

Сгребает в объятия, перекатывается на бок, прижимает…

Остатками сознания я понимаю, что это должно было происходить как-то не совсем так. Как-то не совпадает вот это вот с моей теоретической базой. Я ведь ждала, что будет больно и глубоко, а Ричи что-то сделал не так… или нет? Но мой мозг размягчен настолько, и я так хочу спать, что суть противоречий не могу выловить, и только бормочу ему куда-то в шею:

– Завтра! Мы сделаем все правильно завтра!

– Ильза Феррерс, – невыносимо высокомерным тоном отзывается Ричи, – Довожу до вашего сведения, что в этом вопросе, все, что понравилось обоим – то и правильно!

Этот надменный, назидательный тон настолько не вяжется с влажными простынями, сплетенными телами и всем, что здесь только что было, что я прыскаю ему в плечо, и мы оба смеемся, уткнувшись друг в друга…