затопленный кратер вулкана. Подняться в город можно на фуникулере или на специально обученных для этого осликах. Стоило это одинаково — 700 драхм. На самой высокой точке острова я любовался морскими просторами и вспомнил о дельфинах, которых совсем не было видно. И как только я подумал о дельфинах, они сразу одновременно возникли по всей обозримой акватории. Как будто они только и ждали этого сигнала от меня. А что, если они действительно считывают наши мысли. Это как в компьютере, пока не вложишь программу, не получишь никакого отклика. По-видимому, и молитва — такая же программа, включающая поддержку, отклик Абсолютного Суперкомпьютера.

Такой же случай у меня повторился почти через 10 лет на Лазурном берегу вблизи Сочи, где я отдыхал в бархатный сезон. Утром, выйдя на берег моря, я стал любоваться волнами, которые сталкивались друг с другом, рассыпаясь в брызги. Опять появилась мысль о дельфинах, и прозвучал внутренний голос, что надо смотреть на море. Я продолжал любоваться этой красотой, и вдруг то тут, то там, на большом пространстве акватории стали появляться дельфины. Я их насчитал где-то около дюжины. Это продолжалось буквально минуту-другую. Потом они все исчезли. Такая же картина повторилась и в последний день моего пребывания на Лазурном берегу.

Написав «Танец дельфинов» после первой встречи с дельфинами в Греции на острове Санторин, я заметил, что ритм этого танца не соответствует общеизвестным прыжкам дельфинов из воды. Но через некоторое время я посмотрел фильм Люка Бессона «Атлантика», где увидел, что под водой дельфины выстраиваются по 5–6 особей и начинают одновременные волнообразные движения, очень напоминающие своеобразный танец. Когда мы наложили музыку «Танца дельфинов» на это изображение, то все стало очень синхронным и понятным. Значит, вот о каком своем танце мне тогда рассказали дельфины на острове Санторин.

4. Биография чудес. Часть 3

Постановки больших синтез — концертов как прообраз будущего Театра синтеза искусств, были начаты самостоятельно в 1995 году первой постановкой в московском театре «Сопричастность». Это было «Путешествие Гулливера» по мотивам романа Д. Свифта. В этом концерте на камерной театральной сцене живое исполнение на синтезаторе соединялось с театральными декорациями, световой партитурой и элементами одежды и реквизита в стиле эпохи Свифта.

Был создан специальный костюм из легких тканей, подобранных так, что они по-разному светились при попадании на них синего, или как его более профессионально называют «черного света». Кроме этого, периодически применялся ветродуй, который давал динамику в образе Гулливера. Сам костюм дополняла роскошная широкополая шляпа с пряжкой. Все это создавало законченный образ героя романа Свифта. Гулливер играл высокие ноты лилипутов в «Танце маленьких лилипуточек» и тяжелую поступь великанов, загадочность полета Лапуты и трагедию Бессмертных, язык животных и открытия спутников Марса, опередившие время. В начале и в конце спектакля зрители ощущали, что они слышат очень добрую и нежно-убаюкивающую речь на непонятном языке, не похожем ни на один язык Земли. Это звучала фонограмма, переданная мне с Урала из Златоуста, «контактной» записи вещания на языке, который существовал на Земле (как утверждали те, кто мне передал эту запись) сорок тысяч лет назад. Откуда к ним попала эта запись, я не выяснял, но когда я применил соединение живой музыки со странным текстом, который и расшифровывать можно, наверное, только через музыку, возникло объединение информации, по-видимому, закодированной Свифтом в своем бессмертном произведении, и кода древнего языка. Это ощутили все, кто был на концертах «Путешествие Гулливера». Они проходили два дня подряд в театре «Сопричастность».

Эти концерты я попросил снять на видеокамеру. Ее поставили на штатив прямо в небольшом тесном зале театра, но в первый день кто-то, проходя мимо, задел ее и сбил весь «фокус», да так, что изображение стало полностью размытым и практически невидимым. И так случилось, что именно в этот день мне подарили букет цветов, который, как потом выяснилось, был магически заговорен «на поражение в сердце». В цветы очень профессионально были вставлены иглы с энергией поражения. Я таких вещей тогда не понимал, да и по-настоящему не верил во всякое там колдовство и черную магию. Но буквально через день я стал очень плохо себя чувствовать, и до такой степени, что почти ничего не мог говорить. Не было температуры или каких-то других признаков простудных заболеваний, а только огромная тяжесть везде, так что даже трудно было произнести какую-то длинную фразу. И так продолжалось четыре дня. Потом мы попытались рассмотреть на видеопленке того человека, кто мог подарить такой ядовитый букет, но изображение было настолько размыто, что не было никакой возможности никого разглядеть. А сам я вспоминаю какую-то незнакомую пожилую даму преклонного возраста с седыми волосами. Больше на своих концертах я ее не встречал.

Анализируя этот случай с позиций моих нынешних знаний о подобных явлениях, я пришел к выводу, что «Путешествие Гулливера» — один из кодов вхождения в сокровенные эзотерические знания о цивилизациях Земли и об их истинной истории, но раскрытие таких, пусть даже опосредованных через музыку знаний, «кому-то» ой как не нравится. Информационная музыка, и именно тема Гулливера, насытила какой-то важной информацией это произведение — по-видимому, это включения неработающих участков головного мозга человека. По современным данным только 5 % головного мозга используется человеком на протяжении его жизни. А остальные 95 %? Для чего нужны они? Не может природа создать такой сложный орган, который потом не используется! Раскрытие новых участков головного мозга ведет к новой стадии развития человека, но почему же человек очень долгое время находится на одном уровне, в основном, подчиняя свои знания целям агрессии и обороны…

Вторым по хронологии был концерт, который получил название «Апокалипсис». Концерт был написан в 1995 году после посещения острова Патмос в Греции. Но история возникновения этого концерта также весьма загадочна.

В 1994 году 28 июля у меня был юбилей, который по каким-то неписаным законам категорически нельзя было отмечать. Есть такое поверье о цифре 40. Но я тогда в это мало верил, да мне просто этого никто и не сказал. К тому же, в тот год у меня был достаточно благополучный период жизни. Спонсорами моими были прекрасные люди, хорошо образованные и честные и в бизнесе, и в человеческих отношениях. Они от чистого сердца поддерживали мое творчество, и это было одним из самых приятных воспоминаний в моей творческой биографии. Компания владела прекрасным особняком на Гончарной улице в районе Таганской площади. Этот был памятник архитектуры, охраняемый государством — бывший музей атеизма. Помимо офисных помещений, там был уютный