— Тебе-то к такому не привыкать, — замечаю я, и сразу ищу ванную.

Она пожимает плечами и со смешком заходит за мной. Да, пожалуй, в наших, так называемых, отношениях слишком много гигиены.

— Не все то золото, что блестит, не все богаты так, как кажутся.

— Умничаешь, — стягиваю футболку и вижу, как она в ужасе ахнула.

— Столько синяков! Скорее мойся, я все приготовлю.

— Что?

— Ну… лечить тебя… — улыбнулась она и достала из рюкзака, который, наверное, стоил ровно столько, сколько я получил за бой, аптечку.

— Серьезно?

Большее удивление могло бы вызвать только, если бы она тут же напала на мой хер, который в ее присутствии стабильно жил своей жизнью. Совершенно забывал, что есть еще ее мнение.

Я разделся и залез в ванную. Она могла вполне посоревноваться размером с моей спальней, по крайней мере, точно чистотой.

Сначала хотел прикрыть мутное стекло, но увидев, как Лана во все глаза смотрит на мое тело, с улыбкой оставил приоткрытым.

Но радость длилась недолго.

Как только я коснулся мыльной губкой уже прилично стоявшего члена, Лана встрепенулась, как птичка на дереве, и подошла, чтобы плотно закрыть дверь.

— Давай, уже быстрее, — говорит она в щелку и многозначительно бросает взгляд вниз. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я вас с ним оставила наедине.

Зараза…

Кидаю руку, чтобы ухватить ее за нос, но она с веселым хохотом закрывает дверцу.

Смываю с себя засохшую кровь с улыбкой. Хочу вот этот самой момент, эту ночь затормозить и поставить на вечный повтор, как песню. Потому что жизнь научила, что все хорошее быстро заканчивается, особенно, если оно украденное. А Лану я нагло стащил из ее богатой, распланированной жизни.

Хочу хотя бы на несколько мгновений прикоснуться к ней, почувствовать свет. Его так давно не было в моем погрязшем в грязи и похоти мире. А она лучик, сексуальная птичка, впорхнувшая в сердце и свившая там гнездо.

Только не смотря на мои мысли, нет ничего романтичного и сладкого в том, как я на нее смотрю.

Она разложила ровным рядом всякие ватки, склянки и треснула меня по руке, когда я хотел подержаться за ее грудь. Совсем немного.

— Прекрати.

— Это подействует лучше, чем все эти твои приблуды.

— Приблуда у тебя между ног, а это лекарственные средства, — закатывает она глаза, и я снова ржу как конь, чувствуя, как моя приблуда уже готова к любым процедурам этой юной сексуальной медсестры. В душе отступает тьма, накрывшая меня во время боя, когда руками хотелось рвать плоть врага, посмевшего меня ударить.

Потому что рядом она…

Забавная. Смешная. Красивая. Даже в размытом отражении панорамного окна, за которым раскинулось море ночных, московских огней.

Сексуальная. Невинная. Делает вид, что не замечает стояка, сильно поднявшего полотенце, единственной тряпки на мне. Но я знаю, что она знает. Ее помощь лишь отсрочка от того, что неизбежно случится между нами. Того, на что она подписалась, когда впрыгнула в электричку.

Блять… Как же хочется ее поцеловать, просто впиться в эти пухлые губки и насиловать языком рот.

— Перестань на меня так смотреть… — поднимает она взгляд, пока трясущейся рукой обрабатывает очередной кровоподтек и содранную кожу.

— Как так?

— Грязно.

— Это как?

— Издеваешься? — вскидывает она бровь. — Тебе словарь подарить? Грязно — это пошло, похотливо, влажно, вожделеюще…

— Не проще сказать, что я хочу тебя нагнуть и трахнуть? — смеюсь я, пока на каждое мое слово ее мордочка вытягивается.

— Ну… — кидает она на меня обжигающий взгляд, скользит как ножом по коже вниз и останавливается на палатке из полотенца. — Это грубо…

— Зато вполне отражает суть того, что я сейчас с тобой сделаю.

Она тут же вскакивает, бросая свою бесполезную работу. На мне все равно все заживает как на собаке.

Хотя, кто спорит, от такой заботы после каждого боя я бы не отказался. И от Ланы не откажусь, хоть она и бросается словами, что мы друзья.

— Нет, Лана. Друзья лгут, предают, крысятничают, — говорю, наступая на нее, пока она пятится назад. — Я не хочу быть тебе другом.

— А кем, — прочищает она горло и упирается в спинку огромного светлого кожаного дивана, который занимает почти все огромное пространство комнаты студии с кухней. — Кем ты хочешь быть…

Рукой беру ее шею, пальцами чувствуя гладкость бархатной кожи. Глажу нежно пульсирующую венку и выдыхаю в губы вопрос:

— Честно?

— Как никогда, — впивается коготками в голые плечи. Смотрит в глаза. Переступает с ноги на ногу. Дрожит, и я знаю, что течет.

— Всем. Я хочу, чтобы даже без меня ты думала обо мне. Мечтала обо мне. Хотела только меня. Я хочу, чтобы никто и никогда не сумел взрастить в твоей теле возбуждение. Хочу, чтобы только я был смыслом твоей жизни. Чтобы ради меня ты была готова на все, на все, Лана, понимаешь?

— Понимаю, — сглатывает она, и вижу, как капля слезы катится по щеке. Слизываю и требую нового ответа:

— Ну так что? Хочешь, чтобы я был твоим другом?

— Уже не уверена, — отвечаю на вопрос и закрываю глаза, чувствуя, как меня мягкими волнами омывает удовольствие, пока вдруг его губы не вычерчивают на шее линию, очередное клеймо.

Страшно.

Страшно так сильно хотеть человека.

Так сильно желать сделать все, что он хочет. Страшно упасть в пропасть, из которой больше не выбраться.

Отталкиваю, не выдерживаю напряжения.

— Я все же думаю, что после боя тебе нужно отдохнуть.

— Хочешь, чтобы я показал, насколько мне не нужен отдых, — скалит он зубы и рывком спускает полотенце.

Ахаю от неожиданности, от члена, что предстаёт во всей мужественной красе, не в темноте, а в томном желтоватом свете с синими бликами воды. Длинный, испещрённый венами, увенчанный крупной темно розовой головкой. Боже… Отворачиваюсь.

Бегу по квартире, смеюсь, представляя картинку, как Максим догоняет меня, размахивая своей шашкой.

Но он нагоняет меня в два счета уже у самой кромки воды, поднимает над бассейном, который неожиданной голубизной слепит глаза и просто прыгает.

Выныриваю, отплевываясь и зло смотрю на Максима. Он как акула нарезает круги возле меня.

— Это было не смешно.

— Зато теперь ты точно разденешься…

— Ты наглец, — пытаюсь скрыть улыбку, и вдруг Максим уходит под воду. Тут же в панике осматриваюсь, пока сердце клокочет в самом горле и вскрикиваю от страха, когда меня поднимают вверх и буквально за секунду снова бросают в воду.