Он не мог переделать даже это прошлое. На контракте стояла его подпись, он был обязан и полон решимости выполнить данное слово.

– Ты также хорошо должна усвоить, что я не собираюсь отступаться от этого брака, – заявил он: твердым голосом. – Ни сейчас, ни в будущем.

Сделав такое заявление, он терпеливо ждал, когда разразится очередной приступ истерики.

– Но что держало тебя так долго?

Она говорила чуть слышным шепотом, и он не был уверен, что правильно расслышал ее.

– Что ты сказала?

– Почему ты так долго ждал? – задала она вопрос более твердым голосом.

– Ждал долго чего?

Он смотрел на нее в полном недоумении. Она сделала еще один глубокий вздох.

– Чтобы прийти и забрать меня, – пояснила она. Ее голос задрожал. Она крепко сжала руки, чтобы справиться со своими чувствами, потом проговорила:

– Почему ты так долго не приходил за мной?

Его настолько удивил этот вопрос, что он не смог сразу ответить. Нежелание Натана удостоить ее ответом Сара восприняла как последний удар по ее гордости, какой она могла вынести. Громким, почти крикливым голосом она потребовала:

– Ты имеешь хоть малейшее представление о том, как долго я ждала тебя?

Его глаза расширились от удивления: невеста только что повысила на него голос. Он смерил ее таким взглядом, что она подумала, будто он решил, что она потеряла разум.

Он медленно покачал головой. Хладнокровие окончательно изменило Саре.

– Нет?! – вскричала она. – Я что, совершенно ничего не значила для тебя, раз ты даже не удосужился потрудиться забрать меня?

Натана ошеломил, ее вопрос. Он понимал, что не следовало разрешать ей повышать голос на него. Но ее слова так изумили его, что он не сразу нашелся, что сказать.

– Ты и в самом деле хочешь, чтобы я поверил в то, что ты разозлилась именно потому, что я не забрал тебя раньше? – спросил он.

Сара схватила первый попавшийся под руку предмет и швырнула его в Натана. К счастью, ночной горшок оказался пустым.

– Разозлилась? – взревела она таким громким голосом, какой может быть только у командира. – С чего ты взял, Натан, что я разозлилась?

Он увернулся от горшка и от двух свечей, что полетели вслед, и прислонился к двери.

– Ну, не знаю… – по привычке растягивая слова, начал он, –…мне показалось…

– Тебе показалось… – Она задыхалась от возмущения и не могла произнести больше ни слова.

Натан кивнул и расплылся в улыбке.

– …что ты обеспокоена, – закончил он за нее.

У тебя есть пистолет?

Да.

– Я могу его позаимствовать?

Он еле сдерживался, силясь не рассмеяться.

– Подожди, Сара, зачем тебе понадобился мой пистолет?

– Чтобы пристрелить тебя, Натан.

Он не улыбнулся. А Сара решила, что ненавидит его. Буря миновала. От усталости и отчаяния ей хотелось плакать. Наверно, в конечном счете ее родственники были правы. Наверно, он и в самом деле презирает ее и сила его презрения не меньше, чем говорили ей родители.

Она почувствовала, что проиграла это сражение, и опустилась на кровать. Потом она сложила на коленях руки и уставилась в пол.

– Пожалуйста, теперь оставьте мою каюту. Если вы пожелаете объяснить ваше жалкое поведение по отношению ко мне, вы можете сделать это завтра. Я слишком устала, чтобы выслушивать ваши оправдания сегодня.

Он не мог поверить своим ушам. Она смеет отдавать ему распоряжения!

– В нашем браке так не будет, Сара. Здесь я отдаю распоряжения я, а ты подчиняешься.

Он говорил это твердым и злым голосом. Конечно, он сделал это намеренно. Он хотел, чтобы она поняла, что так оно впредь и будет. И еще он подумал, что опять запугивает ее. От волнения она стала ломать руки. Он даже почувствовал угрызения совести, потому что ему опять пришлось прибегнуть к запугиванию, но он считал сегодняшний разговор очень важным и не мог смягчиться. Натан дал себе слово, что никогда не пойдет на попятную, как бы жалко она ни выглядела и что бы она ему ни говорила.

Сара продолжала ломать руки, представляя, что под ее пальцами была упрямая шея ее мужа. Эта фантазия помогала ей справиться со своим настроением.

Голос Натана прогремел рядом и вернул ее к реальности:

– Ты меня слышишь, невеста?

Господи, как она ненавидела это обращение – «невеста».

– Да, слышу тебя, – ответила она. – Но я не вполне понимаю, почему в нашем браке должно быть именно так.

На ее глаза снова навернулись слезы.

Внезапно Натан почувствовал себя великаном-людоедом.

– Ты что, издеваешься надо мной? – спросил он. Она покачала головой.

– Вовсе нет, – прозвучал ответ. – Я просто предполагала, что наш брак будет прямой противоположностью той картине, что ты нарисовал. Да, я всегда так считала, – поспешно добавила она, увидев, что он опять хмурится.

– Вот как? И каким же ты представляла себе наш брак?

Похоже, что его действительно интересовало ее мнение. Сара собралась с духом и грациозно повела плечами.

– Я просто полагала, что моей обязанностью будет сообщать тебе о моих желаниях.

– И… – продолжил ее мысль Натан, когда она остановилась. – И твоей обязанностью будет исполнять мои желания.

По мрачному выражению его лица она могла понять, что ему совсем не нравилось это ее представление об их браке. Она чувствовала, что он опять начинает сердиться.

– Предполагалось, Натай, что ты будешь лелеять меня. Ты это обещал.

– Я не обещал тебе этого! – зло выкрикнул он. – Бога ради, женщина, я тебе ничего не обещал.

Она не собиралась спускать ему эту ложь. Сара вскочила на ноги и снова встала напротив.

– О нет, как раз именно это ты и обещал! – закричала она в ответ. – Я прочитала контракт, Натан, с начала и до конца. За землю и сокровища ты обещал хранить и беречь меня. Ты обещал быть мне хорошим мужем, добрым отцом, и, что самое главное, Викинг, ты обещал любить и лелеять меня.

Сначала он не знал, что сказать. Но потом вдруг почувствовал, что сейчас рассмеется. Такой поворот событий был просто невыносим и к тому же ужасно смешон.

– Ты и в самом деле хочешь, чтобы я любил и лелеял тебя?

– Да, очень, – ответила она, скрестив руки на груди. – Ты обещал мне, Натан, что будешь любить и лелеять меня, и, клянусь Богом, так оно и будет.

Она снова уселась на кровать и, чтобы скоротать время, стала перебирать складки своего платья. Краска, заливавшая ее лицо, яснее слов говорила о ее смущении.