«Это просто еще одна проверка, – попыталась успокоить себя она. – На стрессоустойчивость, да. Проверка…»

– Что ж, сударыня, с вами все ясно, – зримо растеряв остатки энтузиазма, продолжил между тем Мастер. – Я уж было, грешным делом, подумал, что поймал… Но нет, дорогуша, вы – не Жар-Птица!

– А это обязательно для поступления? – попробовала изобразить невозмутимость Маша – ну, сила духа и все такое…

– Присаживайтесь, не задерживайте товарищей, – проигнорировал ее вопрос Василий Рафаэлевич. – Следующий, пожалуйста, – кивнул он ассистенту.

«Это такая проверка… – продолжала уговаривать себя она, уже сидя на стуле у стены. – Жестокая, но проверка… Мне же не сказали катиться отсюда колбаской – велели сидеть, ждать…»

Правда, как вскоре выяснилось, подобным образом поступали со всеми.

Проверка… Да, проверка! А то, что толком не выслушали программу – так говорят, настоящему профессионалу достаточно пяти слов, чтобы составить о чтеце исчерпывающее мнение! И пресловутую стрессоустойчивость она вроде как продемонстрировала! Получается, ничего еще не потеряно…

В итоге саму себя девушка почти убедила – и до поры держалась.

А вот когда в конце объявили фамилии успешно прошедших тур и Мáшину среди них не назвали – тут-то ее мир и рухнул в тартарары.

[1] Роберт Рождественский. Над головой созвездия мигают…

[2] Владимир Высоцкий. Охота на волков

Глава девятая

Иван

Бесстыдница-купальщица не обманула: заблудиться на втором этаже и впрямь было бы сложно: лестница вывела Ивана прямиком к двери с номером 13 – ну и буковками, куда же без них: «г» и «i», что бы они там ни означали. Юноша постучался. Прислушался: вроде тишина. Поискал глазами дверную ручку, но таковой не обнаружил. Нахмурившись, слегка толкнул саму дверь – почти даже не надавил, просто коснулся кончиками пальцев – и та поддалась, распахиваясь.

– Можно? – Иван шагнул внутрь.

За дверью – разом захлопнувшейся у него за спиной – царил полумрак, и после яркого света на лестнице сходу осмотреться юноше не удалось, поэтому он лишь снова обронил – по сути, в никуда:

– Извините, мне тут дали ваш адрес…

– Чудо чудное, диво дивное! – раздалось тут в ответ кряхтение откуда-то справа – Иван поспешил повернуться в ту сторону, но углядел лишь неровное движение каких-то теней. – Прежде человечий дух приходилось по опушкам лесным искать, по гатям болотным караулить, по лугам заливным ловить, а нынче он сам к тебе является, в нос бросается, на ложку садится, в рот катится!

– Э… Что, простите? – непонимающе переспросил юноша.

Мало-помалу его глаза привыкали к темноте, но говорившего – или, скорее, говорившую – он пока по-прежнему не видел. Зато рассмотрел – как раз справа от себя – крошечное окошко, мутное и уличный свет почти не пропускавшее, но хоть само по себе на общем темном фоне заметное. Затем в зыбких очертаниях – похоже, в дальнем в углу помещения – не без удивления угадал обводы огромной русской печи. Дальше – больше: сделался виден полупрогнивший деревянный пол под ногами – словно на чьей-то годами заброшенной даче. Почерневшие от времени толстые бревна стен, грубо сколоченный стол с двумя лавками… Широкая деревянная лопата у печи, какие-то сушеные травы, развешанные на веревке под низким потолком… Кожаные переплеты толстенных фолиантов на полке – подпертые сбоку оскалившимся в плотоядной улыбке человеческим черепом! Какие-то склянки, шкатулки, мешочки – уже на другой полочке, поуже…

Жесть какая!

Если давешний бассейн с голой проказницей у бортика образу элитного фитнес-клуба в понимании юноши не столь уж и противоречил – мало ли какие нравы у всех этих протухших сливок общества – то здесь уже, пожалуй, случился перебор!

Тем временем взору Ивана наконец показалась и хозяйка – как назвала обитательницу тринадцатого кабинета купальщица: из-за печи, шаркая тяжелыми башмаками, выбралась сгорбленная старушенция лет, наверное, ста – в застиранном домашнем халате и завязанном узлом на затылке линялом пестром платке. На удивление ловко подхватив обеими руками уже замеченную юношей лопату, она смерила гостя тяжелым взглядом из-под кустистых седых бровей.

– Здравствуйте, – счел за благо проявить воспитанность Иван.

– Экий вежливый обед пожаловал! – хохотнула на это старуха. – Нет уж, милок, чур, никаких разговоров – а то знаем мы этих молодцов-удальцов: ты им слово – они тебе дюжину, а там глядишь – уже заболтали да улизнули! – и с лопатой наперевес хозяйка двинулась на юношу.

Тот все же собирался что-то сказать – но, словно околдованный, не сумел раскрыть рта. Хотел было попятиться, однако ноги его будто приросли к полу. Непроизвольно дернулся вскинуть руки – и этого не вышло.

А вот страха, подобного испытанному в бассейне – когда Ивана неудержимо волокло прямиком к той девице – на этот раз не было и в помине! Наоборот, пришло вдруг чуть ли не блаженное спокойствие. Понятно же, что все это не взаправду! Не иначе, горячее летнее солнышко голову напекло или пресловутый бомж невзначай окурил своей сомнительной папиросой – вот и чудится теперь всякое… А может, это и вовсе обыкновенный сон! Донельзя дурацкий, конечно – но совершенно безобидный…

Точно, сон: примерившись, хозяйка подцепила Ивана лопатой – та свободно прошла между подошвами его кроссовок и полом. Старуха крякнула – и, будто бы с усилием, но явно для себя не чрезмерным, подняла юношу в воздух. Удовлетворенно прицокнула языком:

– С виду кожа да кости – а тяжеленький! Знатный выйдет обед!

– И как ты его собираешься стоймя в печь запихивать? – язвительно послышалось вдруг у Ивана из-за спины.

– Ой, хозяйка пришла! – старуха вздрогнула, лопата в ее руках накренилась, и, успев подумать: «Пришла хозяйка? А это тогда кто?», Иван полетел на пол. Болезненно ударился локтем, выдохнул:

– Уй-ё! Твою ж налево! – и понял, что вновь обрел дар речи. И двигаться – тоже уже был способен. Кажется.

– Вот незадача-то! – выронив лопату, в отчаянии запричитала старуха – и проворно ускользнула назад за печь.

Что до юноши, тот сумел наконец обернуться к двери: там