на пару сообщений, но глаза средь бела дня закрывались сами собой, голова стала тяжёлая. «Наверное, бабушка положила в чай много мяты», — подумала она, проваливаясь в крепкий сон.

Бабушка присела на кровать и ловкими движениями расплела внучке косу. Затем выдернула из своей головы маленький костяной гребешок и принялась медленно расчёсывать длинные пряди. Волосок к волоску. Принесла со двора цветов и травинок разных и стала вплетать их в девичью косу.

— Призываю тебя, былинка-травинка! Наполни мою внученьку силой и радостью. Стань ей подруженькой верной и умелой советчицей. Береги её от взглядов вражеских и от помыслов завистников. И пошли ей в сердце рассвет долгожданный.

***

Серафима проснулась к вечеру. Вскочила, готовая, как обычно, бежать по делам, и поняла, что спешить никуда не нужно. Сладко потягиваясь, пробежалась босиком по разноцветным половичкам и выпила молока из старой кружк. Увидела сарафан. Шили они его вместе с бабушкой для праздника. Давно уж это было. А вот надеть его Симе так и не довелось. Решила примерить, скользнула внутрь. Подошла к зеркалу и замерла как вкопанная. Оттуда на неё глядела незнакомая красавица. Глаза смеющиеся, уверенные. Грудь высокая, талия тонкая. Сарафан у щиколоток танцует, волнуется. А самое главное — коса. Пушистая, цветами да травами украшенная. Ай да бабуля! Настоящая волшебница!

— Ну что, моя красавица! Пойдёшь в этот раз на праздничек? Все уж тебя там дожидаются. Девоньки венков наплели, парни костры жгут.

Сима вздохнула порывисто, прижала руки к груди. Не хотела сомневаться, а сомневалась. Посмотрела на бабушку внимательно. Морщинки у старушки на лице расправились, спина выпрямилась, улыбка стала мягче и лучистее, словно солнышко зажглось внутри.

— Иди, моя милая. Иди и ничего не бойся. Я былинку отправила за тобой присматривать. Хорошо всё будет. Ночь-то сегодня волшебная. Вовремя ты домой приехала.

Сима угадывала слова по губам, бабуля говорила тихо. За окошком слышались гармошка и весёлые молодые голоса. Вышла на крыльцо и направилась по тропинке, ведущей к большой поляне за деревней. В нарядных девушках она угадывала подружек детства. Их приветливые улыбки развеяли тревогу, сидевшую в сердце.

***

Жаркий костёр взлетал к небу. Пламя танцевало, озаряло лица. Кто это стоит, прислонившись к берёзе, и смотрит на неё так внимательно? Симу бросало то в жар, то в холод от нахлынувших воспоминаний. Она нервно теребила кончик косы и ужасно хотела вернуться домой, но словно приросла к месту и не могла пошевелиться. Увидела, как высокий смуглый парень шагает прямо к ней. Мигом нахлынули воспоминания. А стоит ли ворошить прошлое? Сердце трепетало, как мотылёк, опаливший крылышки, но отступать было уже поздно.

— В прошлый раз ты уже отступила, — услышала она тоненький голосок, — и теперь стоишь на краю. Подумай, куда будешь делать следующий шаг.

Так и стояла Сима на месте, вслушиваясь в голос, который звучал рядом.

Шажок, ещё шажок… Начинай искать, дружок! Неожиданно детская считалочка вспыхнула в голове неясным значением, и Серафима начала проваливаться в чёрную дыру воспоминаний.

Вот она маленькая. На голове венок затейливый, носик задорной пуговкой с веснушками.

— Бабулечка! Возьми меня на полянку заветную, — крутится возле бабушки и мешает собираться.

— Далеко идти. Устанешь, домой запросишься, — хмуриться бабушка. — А мне трав лечебных надо собрать.

Но Сима всё ластится да ластится. Обещает не хныкать и во всём слушаться. И вот идут они с бабушкой по лесной тропинке и примечают, как лес гудит, как птицы щебечут, как цветы разговаривают. Всё девчушке интересно, всё знать хочется. Бабушку расспрашивает да запоминает. Дошли они до полянки, домой Сима не запросилась.

А на полянке ягод полным-полно. Наказала бабушка внучке землянику собирать, да песню напевать и под ноженьки глядеть, шагать осторожно. Ещё попросила не звать, не кликать её, что бы ни случилось. Ушла за берёзки подальше, не видно даже платочка. Затянула Сима песню и стала ягодки собирать. Приседает, под листки заглядывает, старается. А ягодки и сами навстречу тянутся.

Да только не заметила Сима, как за камушком притаилась злая гадюка. Протянула руку за земляничкой и наткнулась на холодную змеиную спину. Бросилась гадюка мгновенно в атаку и укусила Симу за пухлую ручонку. Укусила и все силы отняла. Смотрит на Симу и смеётся довольно, извивается в траве.

— Бабушка! Миленькая! Беги скорее ко мне! — закричала, задыхаясь от ужаса, Сима, позабыв про просьбу старушки. Да и как тут не позвать на помощь, если гадюка того и гляди ещё раз укусит?

Замелькал за деревьями яркий бабушкин платок. Быстро очутилась она рядом с внучкой, словно крылья у неё выросли. Стукнула она гадюку толстой палкой по голове, и замерла та бездыханная и неподвижная.

— Ах, ты червячина кусучая-злючая! Ах ты дрянь скользкая! Сколько лет с тобой сладить не могу, как ни стараюсь. Опять ты опередила меня, мерзкая гадина.

Горячие слёзы закапали из глаз бабушки на Симину руку, и ранка потихонечку затянулась. Вернулись силы, зарумянились щёчки. Только вот бабулечка в то же мгновение сделалась маленькой и сгорбленной. Присела она на камень и вздохнула горестно.

— Ах, Симушка! Красавица ты моя, золотко ненаглядное. Долго я теперь помочь никому не смогу. Отняла у меня проклятая червячина все умения и силы. Через тебя подобралась, хитрая гадина. Ну ничего, главное, что ты у меня живёхонька.

***

Очнулась Серафима, смотрит вокруг, дышит тяжело. Не про тот ли неосторожный шажок на полянке шептал ей голосок в ушко?

Мгновение — и новое видение накрывает её туманом. Видит она себя девушкой молоденькой. На завалинке сидит с подруженьками, на парней заглядывается. Вечер плывёт над деревней сизым облаком, гармонист песню затягивает. Девчонки-озорницы глазами стреляют, бусами звенят да хихикают. Вот-вот танцы начнутся. Пригласят, не пригласят?

Мечтает Сима, чтобы высокий да статный Степан протянул ей руку, обнял за талию. Лучше всех он скачет на лошади, лучше всех сено в поле косит. А как кадриль танцует — глаз не оторвать! С таким вот и через костёр прыгнуть бы согласилась, когда время придёт. Да только смотрит Степан не в Симину сторону. Смотрит он на подруженьку её, на чернобровую Наталью. И печаль врывается острым осиным жалом в сердце Симы.

Заиграла кадриль, и видит Сима, как вывел в круг Степан Наташку. Кружится та в танце и улыбается недобро. Зачем говорила, что другой ей нравится? Значит, обманывала? Больно Симе так, что дышать тяжело.

Чувствует Сима, что кто-то трогает её за руку. Оборачивается и видит Ивана, который робко приглашает танцевать. Коренастый, русоволосый, наивный. Вечно с мальчишками пускает в небо змеев бумажных. Ну куда ему