Всю неделю я не звонил ей, и Элина тоже молчала. Зато в субботу не надо было никому объяснять, куда и почему я опять уезжаю. Уезжал в приподнятом настроении, а вернулся как побитый щенок, но с твёрдым намерением вызвонить Элину и закончить наши отношения. Решив для себя, что только разорвав одни отношения, я могу начинать другие.

Вызванивать Элину не пришлось. Она была в моей квартире. Сидела в большой комнате на диване со странным торжественным выражением на лице. На журнальном столике что-то лежало.

– Зайчонок, привет!

Вот так запросто? Как будто не было этой недели обоюдной тишины?

– Что ты здесь делаешь? Хотя, нет, это даже хорошо, что ты сама приехала. Нам нужно поговорить.

– Да, зайчонок, я тоже так считаю! – перебила она меня и протянула мне то, что лежало на столе.

– Что это?

– Как что? Тест на беременность. Поздравляю! Ты скоро станешь папой!

– Что?

Я, как последний дурак, пялился на эти, мать их, две полоски. Допрыгался. Не так я себе это представлял, и не от этой женщины.

– Зайчонок! Ну, обними же уже мать своего ребёнка. Неужели ты не соскучился?

– Когда роды?

– Ой, ну я не знаю, – надула она губки, – это врач скажет. Ближе к Новому году, наверное. Но, я не хочу выходить за тебя замуж с пузом. Я хочу красивое белое платье, чтобы моя фигура была видна. Пока я ещё не стала толстой как бегемот.

Что? Свадьба? Ну да, она права. Ребёнок должен родиться в нормальной семье.

– Хорошо, в понедельник идем подавать заявление.

Она что-то ещё говорила, но слушать и слышать её я не мог. Молча переоделся и ушёл.

Очнулся на диване у Антохи с Анютой. Из локтя шла трубка к капельнице. Услышав, какое сегодня число, пришёл в ужас. Прошла неделя. Антон развлекал, как мог. Приезжал Игорь, и, увидев меня в таком состоянии, бросил:

– Ну, хоть жив, сволочь! Я не знал, что подумать и где тебя искать. Хорошо вон ребята мне позвонили. Объясни хоть, с чего ты запил?

Я молча отвернулся к стене. Как можно объяснить то, что тебя, как телёнка на веревочке тянут туда, куда ты идти не должен? В конце концов, я же взрослый мужик. А мужик решает свои проблемы сам. Так меня отец учил. Каждый сам принимает решения и сам же потом несёт за них ответственность.

Антону с Анютой я, перед тем как вернуться домой, рассказал всё. Про нас с Катюшей и про Элину.

– Ну ты и дурааак, – протянул Антон.

Ха! Как будто я сам этого не знаю.

Домой я вернулся в Антохиных джинсах, мои мне вдруг резко стали большие. Элина, увидев меня такого, вела себя смирно. Заявление мы подали. Нас даже не заставили ждать три месяца. Элина, представив справку от врача, как-то уговорила тётку в ЗАГСе, и нам назначили дату уже через два месяца, даже меньше. На первую пятницу сентября.

– Зайчонок, сегодня едем на шопинг! – объявила Элина так, словно едем мы не на шопинг, а в оперу.

Хотя о чём это я? Где Элина, и где опера? Пришлось ехать. Уж лучше по магазинам ходить, чем дома сидеть и слушать всю ту чушь, что она несёт, называя этот бред "планами на жизнь". Она заходила, кажется во все магазины, которые попадались нам на пути. И вдруг я почувствовал, что Катя здесь, рядом. Мы как раз подходили к какому-то кафе. Мы встретились с ней глазами, и я понял, что не могу оторвать от неё взгляда. Элина, заметив, куда я смотрю, выдала:

– Зайчонок, я устала. Давай зайдем, посидим.

И сама же направилась в это кафе, не дожидаясь моего ответа. Элина выбрала столик по соседству с тем, за которым сидела Катя. Я свалил все пакеты на один из стульев и специально сел к ней спиной. Просто этот стул стоял максимально близко к ней. Я надеялся уловить её запах, услышать её голос, поймать её дыхание. Я еле сдерживался, чтоб не обернуться и не обнять её здесь, при всех, при Элине. Не успел. Она ушла, не доев своё пирожное "Павлова". Я это увидел, всё-таки обернувшись. Пирожное было почти целым. Я так ей противен, что даже этот вкуснейший десерт не лезет ей в горло? Ну да, у того мужика, с которым она обнималась на пляже, фигура лучше. Подтянутый весь как спортсмен.

Когда я сказал Элине, что за неделю до свадьбы мне парни, во главе с Игорем устраивают мальчишник, она закатила мне истерику. Ничего вразумительного я не услышал. Сплошные слезы и уговоры отменить. Без объяснения причины. Несла какую то чушь про гадалку и похороны в белом платье. Мальчишник отменять я не стал, решив оторваться напоследок. Тем более, что не я его и устраивал.

Помню, что было весело. Было много выпивки. Потом приехала Анюта, и они с Антохой решили, что пора меня везти в город. Кажется, я твердил, что прекрасно могу и у их тёщи переночевать.

Очнулся я в палате и без ноги. Мне кололи очень сильные обезболивающие и, наверное, снотворное, потому что я всё время спал. А потом случился весь этот кошмар с Элиной в главной роли. Осознав, что произошло, я вспомнил всю ту чушь, что несла Элина перед мальчишником. Жить не хотелось. Ведь, послушай я её тогда, ничего бы и не случилось! И тогда я вскрыл себе вены. Ночью, зная, что зайдут ко мне только утром. Вскрыл ножницами, которые забыла медсестра, делавшая мне перевязку. Обнаружила меня она же. Обнаружила слишком рано. Я уже потерял сознание, но меня откачали. Итогом стало круглосуточное наблюдение за мной и беседы с психологом.

Про сороковой день я узнал от Славика, который пришёл ко мне в больницу. Сам я плохо понимал, сколько прошло времени. Он же помог и найти Толика, и организовал микроавтобус, чтобы отвезти меня на кладбище. Славик и сам, не хуже Толика, справлялся с обязанностями медбрата, но настоял на том, что Толик лучше, потому что у него есть медицинское образование. И почему я раньше не воспринимал Славика всерьёз? Считал, что он пацан совсем. Дружу же… дружил же я с Антохой, а они с ним ровесники… Были.

Могилы Анюты и Антона утопали в цветах. Здесь вся их деревня, что ли? И тут я увидел высохшую фигурку. Катя. Вся в чёрном. И сама вся чёрная от горя. Стоит одна. Без слёз. Рядом с ней пустота. Люди обычно теряются, не зная, что сказать. Как можно словами передать, что сам не понимаешь до конца. Не понимаешь, потому что твои близкие живы.

Я с помощью Славика подъехал к ней, в эту её пустоту, и молча взял её за руку. Ледышка совсем. Она не сразу поняла, что кто-то держит её руку. Медленно повернула голову в мою сторону.

– Кать, Катерина Петровна, извини, меня не отпустили на похороны. И даже на девять дней.

– Миша, ты?

Поблагодарив девушку продавца за помощь и купив всё-таки те две пижамы и там же мягкие домашние тапки, я плюхнулась в машину и набрала Людмилу.

– Люд, слушай, что мне делать? – я ей рассказала о своей встрече в примерочной с Элиной.

– А потом ты грохнулась в обморок, так?