— Всегда знал, с горечью ответил Митчелл. — У них бывали скандалы… нет, это слишком мягко сказано. Иногда они дрались, в буквальном смысле слова. Она бросалась на отца, а он тщетно пытался удержать ее. Однажды она сломала ему руку. Мне было тогда лет девять, и я помню, как он закричал, когда она ударила его кочергой.

— Митчелл… — У Кей защемило сердце.

— Отец приходил с работы иногда до появления матери, иногда после. Она никогда не пыталась отрицать, где или с кем была. — Его губы искривились в горькой усмешке. — Я развозил газеты, до и после уроков. У меня была надежда накопить денег и уехать куда-нибудь. Обычно я приезжал задолго до прихода отца, но в тот вечер у велосипеда лопнула шина. По словам соседей, когда пришла мать, отец был уже дома. Узнав, что она встречается с его сослуживцем, он поволок ее к машине, чтобы встретиться с ее любовником перед глазами его жены и членов семьи. Произошло лобовое столкновение с грузовиком. Конец истории.

Кей положила ладонь ему на руку.

— Отец мог заставить тебя поехать с ними, и ты бы погиб.

— Я долго сожалел о том, что этого не произошло, — Митчелл посмотрел ей в лицо, губы у него подергивались. — Я был озлобленным парнем. Очень озлобленным и безрассудным. Мне повезло, что я не попал в тюрьму. Однажды мы гоняли на мотоциклах, и мой друг разбился у меня на глазах. Это отрезвило меня, я понял, что мне все-таки хочется жить.

— Я рада этому, — тихо призналась Кей. Ей не удалось произнести это равнодушно, и ее до смерти испугало непреодолимое желание утешить Митчелла, смягчить поцелуем его горько сжатые губы, изгнать печаль, затаившуюся в его глазах. Друзья. Какая насмешка! Чувства, которые она питает к нему, отнюдь не дружеские и никогда не были такими.

Митчелл поднялся.

— Скоро начнется мультик «Особое Рождество Санта-Клауса». Хотите посмотреть, девочки? — спросил он Джорджию и Эмили.

Он подошел к огромному телевизору и включил его.

Кей снова прилегла на софу и закрыла глаза. Она услышала, как Митчелл прошел по комнате, и, открыв глаза, увидела, как он закутывает Эмили в одеяло. Это было так трогательно, что Кей едва не расплакалась.

— Как вы полагаете, дамы, удастся вам справиться с бокалом шерри теперь, когда вы опять среди живых людей? — Митчелл улыбнулся и, когда Кей и Линора выразили свое согласие и Генри начал подниматься, махнул ему рукой. — Сиди, Генри, я сам принесу. Ты будешь пить то, что всегда?

Кей призналась себе, что вечер прошел очень приятно, хотя до ужина она дважды погружалась в сон.

Джорджия и Эмили почти засыпали над десертом, и, когда Митчелл взял их на руки и понес в спальню, Кей пошла за ним, чтобы уложить детей в кровати и подоткнуть им одеяла.

Митчелл стоял рядом с Кей. Несколько минут она молча смотрела на спящих детей.

— Ты ведь очень их любишь? — прошептал он.

— В них вся моя жизнь.

У Митчелла вырвался тихий вздох.

— Я знаю. — Он повернулся к ней и грустно пробормотал: — Я думал, что встречаться с тобой будет так просто!

— А разве нет?

— Нет, черт подери, и ты знаешь это! Я хочу тебя, ты нужна мне. — Он вывел ее из комнаты на неосвещенную лестничную площадку и, тихо закрыв дверь, притянул к себе.

Она ответила на его поцелуй, не сопротивляясь. Так происходит всегда, когда Митчелл Грэй целует ее, мелькнула у нее мысль и тут же исчезла, растворившись в ослепительно сверкающих огненных волнах, обволакивавших ее тело.

Одна его рука легла ей на затылок, и у Кей перехватило дыхание, когда ладонь Митчелла приподняла и обхватила ее грудь и пальцы принялись медленно и ритмично ласкать затвердевший сосок, заставляя ее подавлять стон удовольствия.

В смятении она почувствовала, что произошла перемена. Отброшена сдержанность, которую он проявлял до сих пор. Его чувственные ласки были нежными и сильными: Митчелл старым как мир способом заставлял ее осознать, что она хочет его. Он не знает, что ей это стало понятно раньше, чем ему…

Он пошевелился, прижимая ее бедрами к стене, и она почувствовала, как набухает и твердеет его плоть, возбужденная ее мягким и податливым телом. Впервые в жизни в ней проснулось сознание могущества ее женского естества.

Внизу послышались какие-то звуки, потом голос Генри, который говорил что-то Линоре, открывая дверь гостиной. В воздухе разнесся аромат кофе. Кей почувствовала, как Митчелл, не сдержав тихого стона, медленно отпускает ее. Тяжело дыша, он выпрямился и глухо сказал:

— Нам нужно идти. К сожалению.

— Да.

Кей с трудом перевела дыхание. У нее горели щеки и дрожали руки, мысли путались.

Она поднесла дрожащую руку к волосам и покачнулась. Митчелл подхватил ее.

— Проклятье! Как я мог забыть, что ты еще не совсем здорова! Ты на ногах всего лишь пять минут, а я чуть не съел тебя живьем. Почему мои руки все время тянутся к тебе?

— Не знаю.

— Нет, знаешь. Потому что ты самая соблазнительная, аппетитная…

— Я? — Кей невольно улыбнулась. — Митчелл, я прекрасно знаю, что не принадлежу к твоим роскошным женщинам, которые выглядят как модели. У меня в доме есть зеркала, понятно?

Он отпустил ее и, отступив на шаг, устремил на нее взгляд серо-голубых глаз, казавшихся особенно яркими на смуглом лице.

— Во-первых, Кей, у меня нет гарема из роскошных женщин, которые выглядят как модели, — спокойно возразил Митчелл с еле заметной иронией. — Во-вторых, что бы ни видела ты, смотрясь в зеркало, я вижу пылкую и красивую женщину, которая еще не поняла, какой силой обладает ее очарование. И, в-третьих, я всегда говорю то, что думаю.

Кей смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Митчелл ласково провел большим пальцем по ее щеке.

— Рыжие волосы, которые пламенеют, как огонь, когда на них падает свет, карие глаза, глубокие и ласковые, как бархат, кожа нежная и тонкая, как фарфор… Как же ты не видишь всего этого, Кей?

Она не осмеливалась поверить, что для него это не испытанная и проверенная тактика обольщения. Может быть, если бы у нее не было детей и связанной с ними ответственности, если бы она отвечала только за себя, возможно, она рискнула бы…

Но она — мать двоих детей. И, что бы ни говорил Митчелл, она не в силах заставить себя поверить, что такой человек, как Митчелл Грэй, способен длительное время испытывать интерес к женщине вроде нее.

Кей отвернулась, пожала плечами и как можно непринужденнее произнесла:

— У каждого свое представление о красоте. Так, кажется, говорят? Не лучше ли нам спуститься вниз?

— Несомненно. — Митчелл не попытался прикоснуться к ней. — Но я хочу сказать тебе, Кей, что я никогда не сдаюсь. Я всегда добиваюсь того, что мне нужно.

Никогда в жизни она не чувствовала себя такой уязвимой. Нельзя, чтобы Митчелл заметил это. Она заставила себя направиться к лестнице, бросив ему через плечо: