Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ковалёв горько усмехнулся в ответ:
- Тут дело не в праве, Креслава. Просто тому, кто сделал, всегда проще улучшить и изменить плод своей работы. Это логика и здравый смысл. Кстати, ты знаешь, как назвали вакцину?
- Лейковазан. Если не ошибаюсь.
- Правильно.
Она серьёзно посмотрела на Ковалёва:
- Я читала сегодняшний номер корпоративного дайджеста. В нём утверждается, что Лейковазан призван бороться с ВИЧ. Но я не припоминаю, чтобы ВИЧ фигурировал в документах.
Ковалёв перевязал папки верёвкой и убрал журнал в стол.
- Я скажу более. Даже на этапе синтезирования Лейковазана, а я тогда был лишь начинающим молодым специалистом, перед нами не стояла задача создания лекарства против ВИЧ.
- Тогда при чём здесь он?
Ковалёв расстегнул браслет часов, задумчиво крутя ободок циферблата.
- У меня два варианта ответа. Либо в ходе клинической работы выяснилась его эффективность и применимость против ВИЧ, либо...я не знаю.
- А почему так разделили работу по препарату, что лаборатория не в курсе клинических результатов?
- Тоже не знаю, Креслава. Как ты знаешь, мы просто получали указания для корректировки своей деятельности.
- Это неправильно.
- Я бы сказал, это странно, - он взял связку папок и направился к выходу. - Алексей Васильевич, царство ему небесное, тоже возражал против этого.
Ковалёв был в группе Петрова, и Креславе показалось, что в его голосе промелькнули нотки горечи.
Креслава не удержалась, чтобы не задать этот вопрос:
- Простите, а отчего он умер?
Ковалёв помедлил с ответом, мысленно перенесясь в прошлое:
- Официальная причина смерти - сердечный приступ. Он умер прямо на рабочем месте.
- Я слышала, он многое сделал для вас.
Это было именно так.
- Он привёл меня в науку. Помог стать тем, кем сейчас являюсь. Хороший был человек. К сожалению, меры реанимации, предпринятые Нееловым, не помогли.
- Неелов?
- Да. Он первым обнаружил профессора в своём кабинете, лежащим без сознания.
Ковалёв хотел ещё что-то добавить, но у Креславы зазвонил телефон.
Галя.
- Пошли на обед, - безапелляционно заявила она.
Есть совершенно не хотелось.
- Не могу. Я занята.
- Ладно, - голос в трубке с бодрого сменился на разочарованный. - Смотри, а то похудеешь.
- Съешь мою порцию.
Галя усмехнулась.
- Ты же знаешь, я могу хоть пять съесть - на моей фигуре это не отразится.
- Если съешь пять порций, тебя побьют четыре человека из нашего отдела, которых оставишь без обеда.
- Разве ты не заступишься за меня?
- Заступлюсь. И поколотят уже нас обеих.
- Ладно, я подумаю, - пообещала Галя.
- Приятного аппетита.
- Пока-пока.
У Гали имелась замечательная способность быстро восстанавливаться после ударов судьбы. То ли дар, то ли склад характера. И Креслава ей немножко завидовала. Белой завистью. Впрочем, она сама тоже старалась не опускать носик и не раскисать. Собственно, неиссякаемый оптимизм и схожесть характеров и сблизил их в юношеском возрасте. Хотя знакомы они уже целую вечность. Ещё детьми ходили в один детский сад. Вместе учились и сбегали с уроков. Вместе переживали сердечные взлёты и неудачи. Часто случается так, что школьная дружба не выдерживает проверку временем. Нет, она не превращается во вражду. Просто тает, угасает с годами. Предаётся забвению. Этому способствует разная работа, разный круг общения и общая нехватка времени. И тогда, случайно встретившись на улице со своей школьной дружбой, стараешься побыстрее от неё уйти, отделавшись дежурными "привет, как дела?" и "извини, я спешу, приятно было увидеться".
Дружба Креславы с Галей избежала этой печальной участи.
Ковалёв встрепенулся, посмотрел на часы и виновато произнёс:
- Креслава, иди на обед. Со всеми этими сборами я совсем забыл про него.
Она поспешила его успокоить:
- Александр Александрович, я не голодна.
- Но...
- Давайте лучше я вам помогу.
- Только если настаиваешь, Креслава, - поддался он. - Возьми связку, что поменьше, и иди в архив. Впишу тебя в пропуск и догоню.
Ноша оказалась неожиданно тяжёлой, и Креслава кряхтела, пока тащила её к лифту.
Из-за туч выглянуло долгожданное солнце. Ковалёв поднял жалюзи на всех окнах, впуская тёплые лучи в кабинет.
- Солнце дарует жизнь всему на земле, - задумчиво произнёс он, обращаясь к невидимому собеседнику, - но, по иронии судьбы, его свет губителен для Лейковазана. Два-три часа под прямыми лучами - и препарат становится неактивным.
Он взял лист бумаги, сложив из него самолёт.
- Отсюда делаем вывод: либо солнце вредно для здоровья, либо Лейковазан.
Открыл окно, вдохнул полной грудью свежий воздух, и с размаху запустил самолётик в небо. Тот сделал несколько плавных скачков и ушёл в пике.
- Я склоняюсь ко второму варианту.
Заиграла мелодия вызова телефона. Звонил сисадмин Паша Гришин.
- Александр Александрович, жду вас с коробками у архива.
- Хорошо. Спускаюсь.
Уходя, Ковалёв хотел закрыть окно, но передумал, оставив открытым нараспашку.
Для солнца.
Вдвоём они смотрелись контрастно и колоритно. Строгий подтянутый охранник в форме и тучный заплывший Пашка в неглаженых брюках и промокшей от пота рубашке. Оба ждали у архива Ковалёва с Креславой. Паша положил одну руку на ручку тележки со сложенными коробками, второй платком вытирал пот со лба.
- Паша, ты свободен, - отчеканил Ковалёв.
Тот радостно кивнул и исчез.
Доступ за крепкую металлическую дверь с табличкой "Архив" возможен только с разрешения топ-менеджмента компании и под контролем службы безопасности. Ковалёв протянул охраннику копию приказа на подготовку документации к отправке и разовое разрешение-пропуск на вход, выписанное на него и Креславу.
- Вот это не нужно, - охранник вернул приказ. - А разрешение остаётся у меня.
Он вставил пластиковую карточку в считывающее устройство, затем отпер два замка "аналоговыми" ключами. Включил освещение, приглашая следовать за собой.
Креслава находилась здесь во второй раз. И всё равно зрелище бесконечной вереницы массивных тёмно-зелёных ящиков завораживало. Шаги гулко отзывались в огромном холодном помещении.