Оторвавшись от созерцания себя в зеркале, я сделала глубокий вдох и открыла дверцу машины. Как только я вышла на солнечный свет, мое сознание тут же улетучилось, словно воздушный шарик, из моей головы куда-то вверх. И оттуда, сверху, из вышины, я наблюдала, как мои ноги – затянутые в тигровый бархат – поочередно подымались и опускались сами по себе, приближаясь к благословенному кирпичному входу в дом Харли. А когда крошечная фигурка подо мной начала спуск в подвал, механически переступая по ступеням вниз, у моего сознания началась гипервентиляция прямо в невидимый бумажный пакет.

«Ой, мамочки, я сейчас отрублюсь. Отрублюсь, и он это увидит. А что, если он видел, как я тряслась там в машине? Если он узнает, что у меня прокладки в лифчике? Что, если он знает, что эти лифчики все с прокладками, чтобы всех надурить? Нет! Он взрослый человек, зачем ему трахать младенца, да еще такого, который и выглядит-то как маленький мальчик. О господи! Дыши, Биби, дыши. Ты крутая. Ты крутая…»

В отчужденном оцепенении я наблюдала, как черный ноготь, дрожа, отделился от моего тела и нажал на кнопку звонка. Пока он не вернулся ко мне, я смотрела на него вчуже и думала, что, конечно же, встреча с Харли Джеймсом должна выглядеть как-то получше, чем вот это. Тайный стук, или пароль, или что-то в этом роде. Но, когда я очнулась от своих размышлений, тут, прямо передо мной, стоял некто еще более невообразимый, чем мифическое создание, на встречу с которым я явилась.

Это был Билли Идол.

Билли чертов Идол открыл мне дверь подвала в этом потрепанном, в стиле 70-х, унылом кирпичном трехэтажном доме. Со взъерошенной блондинистой прической, шкодливыми ярко-голубыми глазами, пухлыми губами, растянутыми в самоуверенной улыбке, Харли был точной копией моего возлюбленного Билли. И это сходство немедленно вернуло мне легкость и уверенность.

Все остальное в нем, однако, сделало со мной что-то совсем другое. Широкие плечи Харли едва не рвали ткань потрепанной и выцветшей черной футболки, мускулистые ноги были затянуты в обтягивающие бандажные штаны в черно-красную клетку, словно рождественский подарок, который я совершенно точно разверну гораздо раньше, не дожидаясь 25 декабря.

Господи, он был идеален.

Пока не улыбнулся.

В одну секунду воздушный шарик моего сознания лопнул и стремительно вернулся на землю, сдувшись из своего приподнятого состояния от одного лишь вида этих худших в мире зубов.

Черт, это было ужасно. Между этими бесцветными пеньками передних зубов можно было запарковать грузовик, а все остальное выглядело так, будто побывало в кулачном бою, и теперь цеплялось друг за друга в отчаянной попытке вырваться из этой адской дыры, чтобы наконец прекратить свои страдания.

Дневник, это был кошмар. Ужасный кошмар. По сравнению с этими зубами любая старая ведьма годилась бы на рекламу зубной клиники.

Да, конечно, он все еще был легендой, и очень крутой, – но пока держал рот закрытым. Пока эта жуткая пасть не открывалась или хотя бы открывалась только наполовину, я была полностью готова пренебречь этим недостатком.

В конце концов, кто я такая, чтобы судить? У меня и у самой были брекеты, и я еще не избавилась от щели между зубами.

Ну и потом, вы же не видели, чтобы кто-то отказался от секса с Мадонной или Вуди Харрельсоном из-за небольшой щели между зубами, а? Да ни фига! Потому что они знамениты, и Харли Джеймс тоже, по крайней мере, в наших краях.

Но потом он заговорил…

Черт побери!

Харли был чертов кривозубый дебил!

Ну, то есть я знала, конечно, что его исключили из школы, но я-то думала, это потому, что он имел преступные наклонности, а не потому, что у него был низкий IQ и скорость произношения, как у трехпалого ленивца, нажравшегося снотворных.

Фу.

По крайней мере, на него хотя бы было приятно смотреть, особенно выше носа и ниже шеи, и он был очень теплым и дружелюбным (что было не очень удачно, потому что от этого он часто улыбался, а эти зубы…), и его голос был таким же медленным, глубоким и бархатным, каким я его запомнила из нашего телефонного разговора…

Хммм.

Будучи вечным оптимистом, я все же пошла выпить с Харли кофе. Если бы еще Рыцарь увидел нас вместе, пока нижняя часть лица Харли была скрыта чашкой из-под кофе, то, что у него нет зубов и половины мозга, не имело бы значения… Рыцарь бы понял, что я теперь под защитой самого Харли Джеймса – великого, взрослого мужика, который выдыхает напалм и пожирает таких мальцов, как он, на завтрак. По крайней мере, у Харли была эта репутация, а для моих целей мне была нужна именно она.

Не знаю, было ли это потому, что мои ожидания от этого дня так заметно понизились, или потому, что Рыцарь после нашего разрыва буквально превратился в сталкера на стероидах, но спустя час нашего с Харли свидания я поняла, что он, пожалуй, начинает мне нравиться. При том что он выглядел, как будто сошел с плаката «Sex Pistols», и у него был голос, который звучал, как из переговорного устройства за пуленепробиваемой стеклянной стеной в городской тюрьме, от него исходило ощущение расслабленности, дружелюбия и даже счастья. А поскольку меня вырастили два доброжелательных, курящих марихуану хиппи времен Вудстока, эта спокойная самодостаточность Харли была мне привычна и знакома.

Это хорошо. Это правильно. Этот человек никогда не обидит меня. Он будет меня ценить и защищать. И он, похоже, достаточно тупой, чтобы, если надо, прогнать Рональда чертова МакНайта. Угу, наверное, он сойдет.

Глупый, глупый мозг.

Как выяснилось, знакомое ощущение от Харли не имело никакого отношения к его духу, а было связано с тем, что он, как и мои родители, просто был постоянно обкурен. Я думаю, Харли был просто физически не в состоянии оставаться трезвым. Он курил, нюхал и глотал столько всякой дряни, что, когда мы с ним познакомились, я, наверно, могла бы при желании смывать его кровью лак с ногтей и торчать, просто вдыхая его испарения. В свое оправдание могу сказать только, что я честно первые несколько месяцев наших отношений не знала, что он на наркотиках. Как я уже говорила, мои родители тоже всегда были накурены, так что постоянно полуприкрытые глаза и невозможность определить время не были для меня чем-то необычным. Я списывала это на его низкий IQ.

А потом, в один прекрасный день, мы тогда встречались уже около трех месяцев, Харли уставился на меня стеклянным взором и, как бы между прочим, заметил:

– Глянь, это, кажись, первый раз я вижу тебя на трезвую голову.

И прежде чем я смогла осознать весь смысл этого замечания, он разразился хохотом, запрокинув голову и утирая набежавшие слезы.

Прошло какое-то время, прежде чем он смог выдавить:

– Вот же черт! Я на фиг забыл, что выкурил тогда с Марком хренову кучу травы перед твоим приходом. Уаха-ха-ха-ха-ха!

И вот тогда я и поняла, что Харли никогда не был не накуренным.