Ник с мистером Джанкином всерьез обсудили сложившуюся ситуацию. Коринна, за спиной которой стоял Марк Долби, готовый всегда и во всем ей помогать, уже не была прежней Коринной, всегда готовой пойти на уступки.

Он понимал, что Коринна так просто не станет разрывать свой контракт с ним и с Джанкином. Но если роль ей не понравится, то можно не сомневаться, что она найдет способ, так или иначе освободиться от своих обязательств. Например, скажется больной. Но если даже так и случится, то из этого не стоит раздувать шумиху.

Что же — ему оставалось одно: терпеливо ждать, как пойдут события, и надеяться, что все опасения окажутся напрасными.

Серена ждала возвращения Джона со смешанными чувствами. Она будет искренне рада снова видеть его, но, как сказал Ник, его будет намного труднее, чем мисс Твист, заставить поверить в их романтическую историю. К тому же она боялась, что Джон обидится, что они не посвятили его в свои планы.

Но Джон при встрече приветствовал их с искренней радостью.

— Дорогая моя девочка, — растроганно сказал он, сжимая обе ее руки в своих. — Я очень, очень рад за вас обоих. Знаешь, это просто обязано было случиться! Я с самого начала знал…

— Джон, какой ты милый! — Она была благодарна, что он ни о чем не догадался. Хорошо бы, чтобы так все и оставалось.

— Помнишь, я тебе говорил — что я все же надеюсь, что он не женится на Коринне?

— Да, конечно, помню, — закивала она.

— А вот с тобой все обстоит как раз наоборот. Ты как раз та женщина, которая нужна Нику…

— Правда? — спросила она, вдруг задохнувшись. — Но, боюсь, я могу наделать много ошибок…

— Ничего страшного, — улыбнулся он. — Все молодые жены ошибаются, и ты тоже не исключение.

Серена с сомнением покачала головой.

— Раньше мне не приходилось общаться с такими людьми, как Ник, или ты, Джон, — поделилась она своими сомнениями. — А когда все время боишься сделать что-нибудь не так, тогда как раз и совершаешь самые большие глупости.

Джон задумался. Он, конечно, еще ничего не заподозрил. Но ему было ясно, что юная Серена удручающе серьезно отнеслась к своему новому положению. Ничего другого он от нее и не ожидал.

— Серена, скажи, ты хорошо знаешь Шекспира? — спросил он.

— В общем, неплохо. Правда, я у него не все понимаю, — призналась она.

Он рассмеялся:

— А его никто и не понимает до конца. Но там есть одна вещь… Помнишь, из «Гамлета» — «Себе будь верен до конца…»?

— Да, конечно…

— Ну так вот, — он снова засмеялся, — послушай меня, закоренелого холостяка, и я тебе расскажу, как стать счастливой в замужестве! Понимаешь, со стороны виднее… Так вот, некоторые мужчины женятся на миленьких дурочках, а потом жалуются на тупость и скудоумие своих жен. Другие, наоборот, выбирают развитых умниц, но вскоре после свадьбы их начинает бесить, что жены осмеливаются им возражать и имеют обо всем собственное мнение!

Серена тихо рассмеялась.

— Я вижу, ты знаток человеческих душ, — лукаво сказала она, сразу став похожей на ту прежнюю Серену, какой Джон помнил ее до поездки в Италию.

— Может быть, даже слишком большой знаток, — задумчиво сказал он. — Но самое нелепое то, что, когда женщины пытаются измениться, подладившись под вкусы мужей, дураки мужчины опять недовольны: ведь они женились совсем на других девушках!

— Джон, я что-то ничего не понимаю, — пожаловалась Серена. — Ты хотел сказать, что я должна оставаться собой — не пытаться переделать себя, подделаться под другого, даже если Ник этого захочет?

— Ни за что этого не делай, — серьезно ответил Джон. — Знаешь, Серена, ты такая очаровательная, искренняя и прямая. Как ни старайся, ты никогда не станешь Коринной Чейл, и слава богу! Ник ведь женился на тебе, а не на ком-то еще. Поэтому всегда оставайся собой, если хочешь удержать его любовь.

Серена подумала, что, возможно, Джон прав. Может быть, сам того не понимая, Ник действительно обратился именно к ней, потому что знал, что ей можно доверять, чувствовал, что она никогда не предаст его? А если это так, то она должна оставаться такой, какая она есть, и не пытаться под кого-то подстраиваться.

— Но ведь, — в задумчивости рассуждала она вслух, — нельзя оставаться всегда одинаковой.

— Конечно же нет, — тут же согласился Джон.

— Да, я тебя поняла… — Она серьезно задумалась. — Но это верно и по отношению к Нику. Он тоже должен оставаться собой, я не имею права требовать, чтобы он менялся в угоду моим капризам.

— Эй, что вы тут такое обсуждаете? Международные дела? — неожиданно окликнул их Ник.

Как обычно, с ним пришла куча людей, которые, то ли привязались к нему по дороге, то ли собирались идти с ним куда-то — но, во всяком случае, Серена уже привыкла, что лучше всегда держать наготове кофейник с горячим кофе и иметь в холодильнике запас провизии, чтобы наскоро сделать бутерброды.

— Привет, Ник — весело отозвался Джон. — Нет, мы говорили о Шекспире, а именно о «Гамлете».

Угол рта у Ника вдруг задергался. Он увидел их издали и некоторое время молча смотрел, как его жена и лучший друг поглощены каким-то серьезным и увлекательным разговором.

— Какие они серьезные, но как увлечены друг другом, — небрежно сказал он. — Серена, прелесть моя, как у нас насчет кофе?

— Насчет кофе у нас все отлично. — К удивлению Серены, оказалось совсем не сложно подхватить его легкий тон. Она вскочила со своего места и побежала на кухню. Подходя к двери, она обернулась и крикнула: — Если кто-нибудь умеет делать омлет, в холодильнике полно яиц!

Гости нашли это предложение заманчивым, и сразу несколько человек пошли на кухню.

В галерее, где обычно выставлял свои работы Джон, должна была пройти выставка двух художников — самого Джона и еще одного пейзажиста. Как и предсказывал Ник, портрет Серены произвел фурор. Если бы не звезда из красной бумаги в углу картины, нашлось бы много охотников купить ее.

Однако это совсем не расстроило Джона. После выставки он получил один заказ, и еще один намечался. Вдобавок он продал на выставке пять других своих картин.

Серена очень радовалась такому успеху своего друга, так же как и Ник, — отчасти, потому, что оказался прав насчет портрета.

— Это успех вполне заслуженный. Если он не станет по-настоящему знаменитым в ближайшие пять лет, я готов съесть свою шляпу, — сказал Ник Серене, когда они выходили с выставки.

Серена радостно кивнула в ответ, а Ник продолжал все с тем же энтузиазмом:

— Я тебе больше скажу: когда мы состаримся и обнищаем, то сможем продать твой портрет и жить безбедно до конца своих дней.

— Веселая перспектива, — подхватила Серена тем же легким тоном, который стал легко даваться ей в последнее время. — Но я настаиваю, чтобы мы ее продали, только когда у нас больше ничего не останется.