Второй, помоложе, тыкал ключом в замочную скважину наручников.

– Отпусти, Марк! – Ветров рывком разомкнул руки следователя.

Когда Юрчика увели и они остались одни в номере, подполковник тяжело опустился в кресло.

– Достань из бара выпить, – устало попросил он.

– Тебе чего? – слегка растерянно спросил Марк Игнатьевич, обозревая внутренности объемистого хранилища спиртных напитков.

Матовые, будто подернутые изморозью бутылки «Абсолюта» соседствовали с плоскими фляжками «Смирноффа», хрустальные сосуды, наполненные отборными коньяками «Хенесси» и «Реми-Мартин», выглядывали из-за штофов настоящего английского джина с марширующим джентльменом на этикетке.

– Водки налей, – ответил Ветров.

– Какой? – переспросил следователь, не приученный к заморским напиткам.

– «Абсолюта» смородинового. Он покрепче остального пойла…

Наполненный на две четверти двухсотграммовый стакан подполковник осушил одним глотком, с шумом выдохнул:

– Ну что, Марк, на ловца и зверь бежит?

Следователь ухмыльнулся. Он уловил ход мысли начальника.

– Дебила к делу пришить собираешься? – Баранов скептически покачал головой.

– Чем тебе мой кандидат не нравится? – агрессивно спросил Григорий Константинович, вытягивая ноги. – Психически больной человек, маньяк, «подвинутый» на сексуальной почве, убивает руководителя города и молодую привлекательную научную сотрудницу.

– Маньяка освидетельствует медицинская комиссия и признает невменяемым. Санитары упаковывают его в смирительную рубашку и, подхватив под белы рученьки, отправляют проводить остаток дней в дурдом имени профессора Кащенко, – продолжил мысль Баранов. – Идеальный расклад! – В последних словах присутствовала ирония.

Ветров поднял глаза на следователя.

– Нормальный вариант, Марк… – неуверенно сказал он. – На кого-то сейчас эти два трупа свалить надо. Свои задницы прикроем и настоящего убийцу успокоим. Пускай держат нас за лопухов.

Про себя Марк Игнатьевич удивился наивности начальника, граничащей с глупостью.

– Заказчика мы на такой дешевке не проведем, это раз, – тоном школьного учителя, толкующего тугодуму-ученику прописные истины, произнес следователь. – Сумасшедший со стволом, владеющий удавкой, – это слишком круто. Такую лапшу трудно повесить на уши даже участковому. Кто поверит в областной прокуратуре? Никто! Это два! Надо покумекать над другими вариантами. – Баранов неторопливо прошелся по комнате. Он был на подъеме, чувствуя – подполковник раскис, отдавая карты ему в руки. – Кстати, Рогожина замужем?

– Ты уже спрашивал, – откликнулся Ветров.

– Ах да! – наморщил лоб следователь. – Учитель… Бывший муж… учитель… Педагог, значит. – Он пожевал губами. – Неудачливый коммерсант, несостоявшийся воспитатель молодежи. Чем сейчас занимается? – вопрос адресовался Ветрову.

– Да хрен его знает! – вяло ответил тот.

– Он хоть в городе? – ритм ходьбы Баранова ускорился.

– Ты куда клонишь? – подполковник поднялся.

– Чем не убийца? – вслух рассуждал Марк Игнатьевич, не отвечая на вопрос шефа. – Брошенный муж завидует удачливому преемнику, то есть Хрунцалову. В жизни у него полный облом. Потерял красотку жену, бабки, ничего не сумел достичь… Чувствуешь, Григорий?

– Ну… – ограничился протяжным междометием подполковник.

– Озлобившись на весь мир и на предательницу-супругу в частности, мужик помаленьку свихивается… – Марк Игнатьевич крутанул пальцем у виска. – Психологическая мотивация преступления налицо. Депрессивное состояние, одиночество, ревность – крыша у парня едет! Возможно, он тайно следил за бывшей супругой… – развивал мысль Баранов, увлеченный потоком собственной фантазии. – Наблюдал за вашими групповыми случками в бассейне «Шпулек»…

– Ты, сказочник, не зарывайся! – буркнул Ветров. – Рогожина – женщина высшей пробы, не дешевая давалка. В наших веселушках участвовала редко и держалась в рамках приличия. Принародно передок не подставляла!

– Пардон, лишнее ляпнул! – исправился Баранов. – Но вариант интересный, согласись… Классический сюжет, правдоподобный. Обставить все как следует, свидетелей подобрать – и дело в шляпе. Ствол можно мужичку втюрить. Баллистическую экспертизу я беру на себя. Есть надежные людишки, помогут оформить нужные результаты… Попробуем раскрутить мужа Рогожиной? – Марк Игнатьевич выдохся, его изощренный ум на время отключился, давая возможность додумывать Ветрову.

– Зверюга ты, Марк! – неожиданно выпалил тот. – Сталинский выкормыш! На ходу подметки рвешь…

Баранов насупился.

– Ладно, не дуйся, как мышь на крупу, – натянуто улыбнулся Ветров. – Принимаем идею за рабочий вариант. Пошуруди с мужем покойницы. Не мне тебя учить… Если все в масть уляжется, будет отлично. Пойдет мужик в расход, – равнодушно заключил Ветров. – Под вышку человечка подведем. Да, Марк?

Следователь едва заметно опустил веки.

– Не жаль губить душу невинного? – со сволочным любопытством спросил подполковник, покосившись на Баранова.

– Так своя давным-давно загублена! – бесшабашно, но не весело отозвался Марк Игнатьевич, глядя прямо в глаза Ветрову. – Увеличь дозу, Григорий Константинович, – посоветовал он. – Не добираешь градуса, о душе беспокоишься. А ты хлобыстни стакана три подряд, душа-то и согреется!

Нервно подрагивая краешками губ, Ветров состроил недовольную гримасу:

– Хватит языком чесать! Завел разговор, точно в церкви. Подчищай здесь и возвращайся в город. Работы невпроворот. Теперь все хозяйство Хрунцалова нам на себе тащить придется. – Григорий Константинович стал озабоченно-деловым. – С народом переговорить, график поставок уточнить, покупателей успокоить…

«Под себя жлоб подгребает! – тихой ненавистью звенела мысль в голове следователя. – Королем стать решил! Давай, Гришутка, дерзай!.. Пирог большой от Петра Васильевича остался, и „капусты“ ой как много. Смотри, Гриша, не подавись».

– …Под вечер зайди ко мне в кабинет. Доложишь, что удастся собрать по мужу Рогожиной. Завтра, – торопливо выдавал план действий Ветров, – отправишься в Москву, расскажешь, сам знаешь кому, что у нас стряслось. Успокоишь – бабки будем выплачивать как положено, как при Хрунцалове, без перебоев!

Баранов напрягся:

– Московские друзья Петра Васильевича мне неизвестны. Я же так, на подхвате…

Ветров, поколебавшись секунду, поманил следователя пальцем. Почти прикасаясь губами к его уху, он прошептал фамилию скороговоркой, проглатывая буквы. Но повторять не пришлось.

По отвисшей челюсти Баранова подполковник догадался – сказанное понято.

Едва ворочая языком, Марк Игнатьевич вымолвил:

– Неужели сам берет?

– Только давай! – довольный произведенным эффектом, воскликнул подполковник.