Сквозь грязные окна нашего домика проникают тусклые лучи солнца. Низкий утробный звук, громкий, как противовоздушная сирена, рождается в недрах острова, заполняет густой предрассветный воздух, блуждает между постройками, отражаясь и множась в лабиринте стен, дверей и потолков. Разносится над морскими просторами, заполняя собой километры пространства, оглашает глубины моря, распугивает рыб и пронзает атмосферу, развлекая его утренней песней плавуче-поющего клочка суши посреди водного царства.

ООООООУУУУУУУУУУИИИИИ!

В партию вступает второй трубач, вторя той же мелодии из нескольких монотонных нот, но переиначивая их другими интонациями. Звук воздействует на все вокруг, живое и неживое: оконное стекло откликается тихим дребезжанием, кровать мелко вибрирует; мне же хочется встать и бежать неизвестно куда, подчиняясь настойчивому требовательному зову.

Первый испуг проходит вместе с остатками сна. Еще очень рано, но о продолжении отдыха не может быть и речи: неведомые музыканты позаботились, чтобы все жители острова проснулись одновременно. В соседних домах хлопают двери, выпуская людей в сырой, наполненный призывным ревом, туман. Я выглядываю в окно: несмотря на кажущуюся вездесущность звука, местные прекрасно улавливает расположение его источника — или просто знают то, чего не знаю я — дружно устремляясь на север, стекаясь в одну из узких улочек.

Из соседней комнаты появляется Тимериус, демонстрируя чудесные умения своей расы: натягивая майку, умудряется прыгать на одной ноге, второй целясь в штанину. Он даже не смотрит в мою сторону и выбегает на улицу, присоединяясь к покидающим дома атлантам.

— Началось… — вслед за ним в дверях появляется всклокоченный со сна Ник, приглаживая торчащие волосы. Похоже, он в хорошем настроении: вчера последнее слово осталось за ним, а не за Тимериусом.

— Что началось? Потоп? Нападение?

— Нет, — он зевает и широко потягивается, игнорируя всеобщее возбуждение, — всего лишь встреча двух одиноких островов, затерявшихся среди бекрайних океанов и вдруг нашедших друг друга. Можно спать дальше.

Мне не нравится его лукавая ухмылка и масляный взгляд, мазнувший по моей разостланной постели. Набираю полную грудь воздуха, морально готовясь к словесной дуэли.

— Я хочу посмотреть на это.

— Ну, смотря на что… Кое-что интересное я бы смог показать…

— Черт! Прекрати! Я хочу посмотреть на другой остров!

— А вот это исключено. Мне так и не удалось связаться с институтом. Если возникнут трения с островитянами, отступать будет некуда. Лодки по-прежнему нет.

Я знала, что ответ будет именно таким, но все равно злюсь. Чувствую себя ребенком, выпрашивающим неположенную добавку мороженого.

— И кто виноват, что экспедиция плохо укомплектована? Кто не может правильно настроить приборы и связаться с нужными людьми? Кто, в конце концов, взял в команду неуклюжую тюху, разрушающую все в радиусе сотни метров? Я тоже помню договор, Ник, — перестаю нападать и привожу вчерашний довод Ника, — странница переносит вас в новый мир, а вы создаете ей условия для этого. О принудительной изоляции там не было ни слова.

— Хочешь сказать, я плохой руководитель?

Меня так и подмывает свредничать и сказать "да", но это стало бы слишком явной ложью. Руководить, управлять и диктовать — те вещи, которые выходят у Никеля лучше всего остального.

— Хороший. Но мог бы стать прекрасным, если б научился слушать других, а не только себя.

— Слушать других, говоришь? Я пробовал, но это не приносило плодов. Люди слишком часто говорят совсем не то, чего хотят на самом деле.

— Лично я хочу быть услышанный. Заслужить уважение и право голоса.

Ник иронически изгибает бровь и смотрит в упор, надеясь, что я расколюсь под его молчаливым сомнением, но я отвечаю самым честным и твердым взглядом из имеющихся у меня в арсенале.

— Это правда? — уточняет он.

Колеблюсь долю секунды. Настоящая правда в том, что я хочу многого, очень многого. Сплю и вижу, когда помимо всего вышеперечисленного получу еще и обещанные за экспедицию миллионы и дом в Высотном городе. Но озвучивание стольких желаний за раз вряд ли вызовет понимание.

— Правда на… девяносто четыре и шесть десятых процента.

Столь конкретная цифра вполне устраивает его. Он выпрямляется, хлопает в ладоши и вроде даже веселеет.

— Хорошо. Я услышал тебя. Одевайся, и идем. Скоро начнется обмен.

Я ожидала совсем другого ответа, поэтому смысл сказанного не сразу доходит до меня. Согласен? Я ведь даже не бросила в ход тяжелую артиллерию — слезы, истерику или мольбу… Невероятно, но факт: мы научились вести переговоры.

Мы готовимся к вылазке максимально быстро, но тщательно. Я умываюсь, чищу зубы и причесываюсь, Ник берет перчатки, но пока не надевает, застегивает куртку до самого горлышка — так, словно собирается на секретное задание, а не на утреннюю развлекательную прогулку. В его рюкзаке как раз помещается парочка портативных подавителей вибраций. Он врубает их на полную мощность, заслуживая уничижительный взгляд с моей стороны, и спустя пару минут мы выходим на площадь с рыболовными тралами.

Первое, что бросается в глаза — преобладание женщин в собравшейся толпе. Эстрогеновый коктейль ударяет в голову, вызывая целый спектр нехороших предчувствий. В отношениях с мужчинами мне везет гораздо больше, чем с женщинами… Ну да, ладно. Не время раскисать. Я для этого и вышла из дома, чтобы доказать Нику и самой себе, что не являюсь ходячей катастрофой.

Надеюсь затеряться среди местных и спокойно понаблюдать за продажей улова, но вместо этого становлюсь вторым по значимости событием после острова-побратима. Мой стройный план летит псу под хвост. Нас с Никелем преследуют настороженные взгляды, перешептывания за спиной и сдержанный интерес, которой после первого дня на острове лишь усилился. С трудом верится, что это последствия инцидента с кастрюлей. Ник прячет руки в карманы, держа их подальше от обнаженных участков тел собравшихся.

— На что местные будут менять рыбу?

— На ткани. Прибывший остров — специалист по выделке и окраске материалов из водорослей. Об их умениях создавать необходимое из самого распространенного среди местных ходят легенды.

Становится понятно преобладание атлантиек на площади, их возбужденность, резкие жесты и нервное подергивание глаз. Женщинам не терпится заполучить новые платья ярких, сочных цветов. Что и неудивительно: сейчас их наряды выглядят немного… потасканными. Юбки, когда-то насыщенно зеленые, со временем приобрели грязно-бурый оттенок, местами выцвели и затерлись. Из декоративных элементов — только шнуровка, присутствующая в изобилии, и, само собой, разноцветные наколки.

— Варисса… — Ник красноречиво смотрит на мои плечи и декольте (весьма скромное, между прочим), подмигивающее из-под выреза майки. — У тебя есть, чем прикрыться?

— Нет, — моя куртка осталась дома, — жарко же.