— Варисса? Сейчас войду, — угрожающе доносится с той стороны двери.

— Не надо! Мне осталось только причесаться, — я решаюсь. Смахиваю пыль с ботинок, расчесываюсь и заплетаю косу. Всего одну — со сложной прической лень возиться, да и времени уже нет. Обстановка неумолимо накаляется, ощущение надвигающегося, как гроза, веселья сдавливает грудь свинцовыми тисками. Я боюсь пропустить что-то важное, увлекшись долгими сборами.

Толкаю дверь и выхожу в гостиную. Интересно, будут ли на площади танцы? Сердце выстукивает неровный ритм, то сбиваясь на польку, то переходя на вальс, то вообще пропуская жизненно важные удары.

— Все ясно, не объясняй! — Ник, до этого стоящий лицом к окну, раздраженно машет рукой и поворачивается ко мне, — Мимолетный порыв взял верх над благора…

Он давится последним словом, разглядев меня как следует, и застывает в нелепой позе, с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.

— … зумием… — наконец выдавливает он.

Фигура у меня отличная. В меру стройная и рельефная. Платье, вне человеческого тела прикидывающееся невинной, хоть и симпатичной тряпкой из высушенных водорослевых волокон, на деле оказывается коварным обманом. Мошенничеством. Если обычная одежда создается для того, чтобы прикрывать, то оно — чтобы оголять. Небольшие лямки, декольте, полоса ткани спереди, полоса сзади. И всё. Между ними — такие же по ширине зазоры, эффектно перетянутые узкими, кое-где вдавливающимися в кожу, шнурками. Да, все стратегически важные места задрапированы синей материей, но это, право, почти не заметно, когда по бокам зияют длинные разрезы, сверкая краешками белых окружностей в районе груди и покатыми холмами бедер. Даже целомудренная коса не может сгладить общего впечатления.

— А где твоё…?

Он смущается и не может закончить фразу, еще больше смущая меня. Ёба-боба, вот почему не сделать вид, что ничего особенного не происходит?! Деликатно промолчать и перестать глазеть на меня.

— Его нет, — отрезаю я. Уж лучше прослыть последней потаскушкой, чем надеть под подобное платье нижнее белье.

Идти в нем — чистой воды безумие. Глупая прихоть, каприз и ничего больше. Разве мало того, что я буду на празднике? И, может, поэтому мне так хочется это сделать. Выкинуть что-то сумасшедшее. С каждой секундой, проведенной в синем платье, я влюбляюсь в него все больше.

Через открытые ставни долетает теплый ветер, в переулке сгущается тьма. Издалека доносятся многочисленные голоса, складывающиеся в нестройный вибрирующий гул. К ним присоединяются барабаны. Со сквозняком внутрь жилища долетают дух приключений, свободы и чего-то смутно знакомого, сладкого и манящего… Того, чему я пока не могу дать определения.

— Ты не боишься местных? — спрашивает он.

Я не отвечаю. Знаю — он все поймет без слов. Моя маскировка под местных женщин, внешность, прическа уже не имеют значения. "Я должно быть на площади сегодня" — душу наполняет уверенность, понятная, как прямое указание, присланное то ли подсознанием, то ли самой Вселенной… Да и есть ли разница? Сегодня мое подсознание — и есть Вселенная.

— Встречный вопрос: а ты не боишься, что я призову на головы местных тысячу и одно несчастье?

Никель ухмыляется и берет меня под руку.

— Будь, что будет. Их уже не спасти…

Я смеюсь, и мой смех заглушает его следующую фразу.

— Как и меня, — еле слышно бормочет он себе под нос.

1) Как утверждают моряки, корабли, суда и прочие управляемые человеком конструкции «ходят» по морю, а не «плавают».

2) В некоторых уголках Сопредельных миров, как и сотни лет назад, концентрические круги наносят обычными чернилами. Сейчас татуировки иных скорее дань традиции, чем необходимость, а вот в древности с помощью них люди помечали свою сопричастность к тайне Объединенной Вселенной и параллельных миров.

9. Последний подарок Тимериуса

Я молчу всю дорогу от дома. Не могу собрать мысли в кучу и оторвать взгляд от неба. Спотыкаюсь и торможу, Никелю приходится почти волочить меня за руку. Он стоически терпит мою неуклюжесть и дает вдоволь насмотреться, снисходительно ухмыляясь. Сам-то уже видал это зрелище, и не раз.

Сегодня ночная облачность обходит остров стороной. Тучи громоздятся на горизонте, не решаясь подойти ближе и скрыть людей от наступающего космоса. И космос, словно желая отыграться за все пропущенные часы простоя, обрушивает на наши головы килотонны ослепительной красоты.

Планета Атлантис находится в невыносимо живописном (и оттого радиоактивно опасном) районе галактики. Близость крупного звездного скопления, окрашивающего добрую треть неба в розовато-зеленоватый цвет, оттеняется черными клубами газовых облаков, застывших гротескными изваяниями. Россыпи далеких солнц бьют навылет прямо в сердце, взывая сотнями вопросов, пробуждая странные желания. Живот скручивает в сладком спазме ожидания.

Кажется, я оставлю на этом острове нечто большее, чем просто здоровье — я оставлю здесь частицу души. Мне никогда не забыть этот вечер, никогда не забыть это небо.

Стоит нам приблизиться к центру острова, как в мир звезд врывается громкий шум толпы, звуки музыки и смех. Кругом горят костры, чадят факелы, воткнутые в высокие держатели. Обстановка на празднике немного напоминает утреннее сборище: много людей и мало свободного места. Вот только сейчас ночь, и недостаток света становится нашим союзником. Я могу рассматривать островитян и надеяться, что им не до меня.

А местные-то похорошели! Празднуя удачную сделку, не пожалели обновок, надели все самое лучшее. При взгляде на женщин мое волнение из-за собственного непотребного вида проходит. Тим не зря притащил мне именно это платье: похоже, сегодня в программе феерия оголенных участков тела или что-то в этом роде. Не удивлюсь, если ближе к концу устроят конкурс на самый развратный наряд и выберут Королеву стриптиза.

Мои собственные разрезы на фоне творящегося беспредела блекнут, и Ник начинает все больше внимания уделять откровенным фасонам атлантиек. Я не отстаю от него и в открытую пялюсь на подтянутые фигуры атлантов, дружно снявших все выше пояса.

— Улыбайся, — говорит он, когда мы пробираемся через скопление людей к праздничному действу, и я улыбаюсь. Мне хорошо.

Дырявое платье и коса сыграли свою магическую роль: взглядов со стороны местных поуменьшилось, и они стали куда благосклоннее. Сама мысль о том, что что-то может пойти не так, кажется кощунственной.

— Ты ведь соврал про излучение, да? — не переставая улыбаться, цежу я сквозь сомкнутые зубы. — Просто не хотел, чтобы я шла в его платье.

— А вот и нет. Ты будешь наказана за опрометчивое решение, поверь мне. Болезненней всего на облучение отреагирует кишечник. Сначала начнутся проблемы с жкт — тошнота, вздутие, запоры. Затем…

— Довольно, я поняла, — перебиваю его и отхожу в сторону, не желая слушать подробности собственной будущей немочи. Мое избавление от забот уже спешит навстречу, сверкая белоснежной улыбкой и освещая темный вечер не хуже факела. Тимериус успел избавиться от безрукавки, и теперь наравне с другими атлантами красуется обнаженным прессом. Жду, что он похвалит меня за выбор синего платья и отвесит тонну комплиментов, но он придирчиво осматривает меня с головы до ног.