– Все это время вы с мужем не созванивались?

– Нет. Я ведь вам уже сказала, что мы с ним давно чужие друг другу.

– Ну а дети? Ведь кто-то из детей ему наверняка звонил, чтобы поздравить с праздником?

Регина Михайловна посмотрела на Гурова, и он увидел на ее лице горькую насмешку. Приподняв ровную, словно нарисованную, бровь, она ответила:

– Дети давно уже не желают общаться с отцом. Вернее, это он сам дал им понять, что не хочет с ними иметь никакого общения. У Кирилла Исаевича вообще был очень тяжелый характер, замкнутый и угрюмый. Кроме своей работы, книг и классической музыки, его мало что в этой жизни интересовало. Даже собственные дети.

– Извините за нескромный и весьма личный вопрос. – Лев Иванович посмотрел на реакцию Патрушевой, помолчал и спросил: – У него были какие-то любовные связи на стороне?

– У мужа? – фыркнула Регина Михайловна. – Нет, не было.

– Значит, были у вас?

– Это к делу не относится, – сказала, как отрезала, депутатша. – Это мое личное дело, с кем я сплю. Муж у меня давно стал в этом отношении человеком несостоятельным, а я… В общем, к убийству мужа это никак не относится.

– Ну, версии мы будем рассматривать разные… – как бы самому себе вполголоса сказал Гуров и, покосившись на Патрушеву, заметил, как она недовольно нахмурилась, а верхняя губа у нее дернулась в нервном тике. Это говорило о том, что женщина злится, и обсуждение этой темы – ее адюльтера – ей очень даже не нравится. – Так когда же вы обнаружили, что ваш муж пропал? – сменил Гуров тему.

– Вечером третьего числа. Это было примерно в семь вечера. Когда я вернулась домой, то думала, что Кирилл Исаевич задержался в клинике. По расписанию у него был рабочий день. Но он не пришел и к девяти часам. И я решила позвонить ему по телефону. Телефон был отключен, и я даже подумала, что он завел с кем-то роман, а потому отключил свой мобильный. Я не стала больше звонить. Забеспокоилась только утром четвертого числа, когда мне позвонила из клиники его помощница и спросила, не знаю ли я, где Кирилл Исаевич. Его, оказывается, не могут найти со вчерашнего дня. На работу он не приехал, на звонки не отвечал. И вообще его телефон все время был отключен.

– И тогда вы поехали в полицию?

– Нет, – Регина Михайловна глянула на Гурова недовольным взглядом. – Тогда я поехала в «Ариэль» и стала выяснять, кто и когда видел его в последний раз.

– И что же вы узнали?

– Последним, тридцать первого декабря в шесть вечера, его видел охранник, когда Кирилл Исаевич уходил домой. По его словам, муж сам закрыл двери клиники и сам включил сигнализацию. Стоматология у нас двухэтажная и стоит отдельным зданием, – пояснила Патрушева. – Охранник распрощался с мужем у входа, сел в свою машину и, пока прогревал ее, видел, как Кирилл Исаевич завел свой «Ниссан» и уехал. С тех пор никто его больше не видел. После этого я поехала в полицию и написала заявление.

– А у кого еще, кроме вашего мужа, есть ключи от стоматологии?

– Обычно первыми приходят дежурный охранник и дежурная регистраторша, которая отвечает на звонки и ведет запись на прием к разным врачам. Ключ находится у регистраторши, а отключает сигнализацию охранник.

– Ну хорошо, – кивнул Гуров. – Регина Михайловна, а у вас есть какое-то предположение, кто бы мог убить вашего мужа? Были у него враги или недоброжелатели?

– У Кирилла Исаевича – враги? – театрально ужаснулась Патрушева. – Какие еще враги! Откуда? Он в своей жизни никого не обидел и не оскорбил! Несмотря на его нелюдимый характер, он был весьма интеллигентным человеком, повернутым на своей работе, старых книгах и классической музыке. Общался он мало даже с постоянными своими клиентами, предпочитая заниматься только их зубами. Я представления не имею, кто бы мог желать ему плохого.

– А почему вы с ним не развелись, раз ничего общего у вас не было? – спросил Гуров.

– Привычка, – ухмыльнулась Регина Михайловна. – Когда живешь с человеком много лет, то привыкаешь к нему. Как к любимому креслу, например. Вы уж извините, что я так откровенно говорю. Но лучше уж быть циничной и честной, чем утверждать, что все было прекрасно, и лгать. А потом, вы ведь все равно узнаете правду. Не от меня, так от других. Я – человек публичный, да и Кирилла Исаевича многие в городе хорошо знали. Так что от сплетен и слухов никуда не денешься. Да мне и скрывать нечего. Говорю как есть. Меня моя жизнь устраивала.

– Теперь вы свободны и от сплетен, и от пересудов. – Гуров, чуть склонив голову, посмотрел на Регину Михайловну.

– Вы так думаете? Тогда вы плохо знаете людей. Народ у нас злой и часто несправедливый. Он всегда найдет тему для сплетен. Даже смерть Кирилла Исаевича людишки вывернут так, что убийцей окажусь я.

– Эти людишки, как вы их называете, выбрали вас своим депутатом, – напомнил Патрушевой Гуров. – Доверие вам оказали.

Депутатша недобрым взглядом зыркнула на полковника, но тут же отвернулась.

– В Суздаль въезжаем, – сказал она. – Говорите, куда ехать.

Лев Иванович назвал водителю адрес морга и позвонил Варежкину.

– Привет, Антон. Я вернулся. Еду в морг с женой Проппа, везу ее на опознание. У тебя есть какие-то новости?

– Объявления распечатали, я отвез их в ЖЭК. Завтра всем дворникам их раздадут и вдобавок вывесят на всеобщее обозрение. Будем надеяться, что кто-нибудь и отзовется, – доложил капитан. – Успел позвонить в пару фирм по предоставлению услуг по загрузке-разгрузке. Спросил насчет крана и грузовика, но пока ничего. Никто у них в праздничные дни не нанимал технику.

– Что ж, работай дальше, – вздохнул Гуров. – Если результат по фирмам в Суздале будет нулевым, звони по владимирским объявлениям.

– Лады, сделаю, – как пионер, бодрым голосом ответил Антон. – Но этим я уже завтра с утра займусь. Сегодня рабочий день у многих закончился. Во всяком случае, у конторских. У вас какие новости?

– Свои новости я тебе потом расскажу, вечером. Пока не могу говорить, – покосился на смотревшую на него с легкой усмешкой Патрушеву Лев Иванович.

Уже через десять минут после разговора с Варежкиным Гуров и Регина Михайловна вышли из машины и направились к неприглядному зданию городского морга. Взглянув на Патрушеву, Лев Иванович обратил внимание, что бодрость и самодовольство депутатши словно куда-то испарились и на их месте на побледневшем ее лице читались растерянность и страх.

«Ну хоть что-то эту бой-бабу может пронять, – беззлобно подумал Гуров. – Смерти боятся даже такие уверенные в своей нерушимости и гордыне депутаты. – И тут же ему в голову пришла нежданная и, по сути, посторонняя мысль. – И зачем женщины в политику идут? Это же сплошная грязь! Как только не боятся запачкаться?»

Глава 14

Станислав Крячко после совещания у Сладкова сразу же направился в «Ариэль». Адрес стоматологической клиники в интернете нашел Ренат. Позвонив по данному на странице сайта телефону, Крячко узнал, что работает клиника до семи часов вечера. Так что время спокойно поговорить с персоналом у Станислава было.

Молоденькая дежурная регистраторша, внимательно изучив протянутое ей удостоверение, засуетилась и вызвала по телефону помощницу Проппа – женщину лет сорока, худую и плоскую, с черными строгими глазами, спрятанными за толстыми линзами очков.

– Берестова Алла Григорьевна, – представилась она Станиславу, протянув ему худую, с длинными пальцами ладонь. – Пойдемте ко мне в кабинет, там и поговорим, – сказала она и, строго посмотрев на дежурную, на бейджике которой значилось имя Виола, проговорила: – Меня ни с кем не соединять. Перенаправляй всех к Роману. Он все равно сейчас без дела сидит.

Девушка испуганно дернула головой в знак согласия. Но тут зазвонил телефон на стойке, и она занялась привычным для нее делом – ответила на звонок.

– Вы по поводу Кирилла Исаевича? Я правильно поняла? – строго, как учительница на ученика, посмотрела на Крячко Алла Григорьевна.

– Да, именно, – коротко ответил Станислав, оглядывая чистые стены просторного коридора клиники, по которому они шагали. – Вашего босса нашли сегодня убитым в городе Суздале, – добавил он, когда они уже вошли в кабинет, но не зубоврачебный, а обычный, в котором стояли стол, а также пара кресел и шкаф с какими-то папками и документами. В углу у окна ютился небольшой стальной сейф, а на столе лежал закрытый ноутбук.

– Это кабинет Кирилла Исаевича, – сказала, сделав полукруг рукой, Алла Григорьевна и, пройдя к креслу за столом, села, пригласив Крячко сесть по другую сторону стола. – Думаю, что тут будет говорить удобней, чем в моем кабинете. Это единственное помещение в клинике, где нет видеокамер. Не считая туалетных комнат, – добавила она, многозначительно посмотрев на Станислава. – Это ужасно! – вдруг проговорила она и ненадолго прикрыла глаза. На лице ее не было ни грамма косметики, что было несвойственно женщинам ее