Проблемой было только определение места встречи. «Украина, Крымская область, город Коктебель» он ввел, но где там? В Интернете он прочел, что на коктебельском пляже, под горой Юнга, ежегодно устраивается клевый нудистский «День Нептуна». «Вот у Юнги и встретимся». Адата — через три дня. «Осталось только купить билет на поезд, — довольный собой, решил Юра, — похудеть и сделать интимную стрижечку».

…Жаль, что наша книга без картинок. Ибо на лицо Никиты, когда на Курский вокзал кроме Саши прибежали еще Дива с Юрой, стоило бы посмотреть.

— Надеюсь, мы не опоздали! — сказала запыхавшаяся Дива. — Мы решили составить вам компанию. Вы ничего не имеете против?… Сколько звезд? Мне это важно знать. Я немножко наспех собиралась…

— Что сколько звезд?

— Ну, гостиница, отель, где мы будем отдыхать!

— Миллиард тебя устроит — над головой? — буркнул Никита.

Дива засмеялась и потрепала его по голове:

— Эй, веселей! Я в курсе, что мы типа дикари. «Возьмите нас с собой, туристы». Это же классно! Экзотика. Мне Санька сказала. Я вообще ничего лишнего не взяла, только ложку да плошку. — У Дивы действительно был маленький тряпичный рюкзачок, выданный ей Сашей. — Зато у Юрия есть палаточка.

— Палаточка есть, каркасно-дуговая с тамбуром, — закивал Юрий.

— Веди нас, Сусанин-герой! — сказала опять Дива Никите. — Прочь из Москвы, к чертовой бабушке!!!

И процессия двинулась к поезду.

Первое, что они увидели в Феодосии, были трепетные огоньки города, отраженные в море.

— Купаться! — закричала Дива. — Надо быстро смыть с себя весь этот ужасный поезд! Туда, где вода!

На вокзале они купили винограда, потом кратчайшим путем спустились к морю. Последние метры они бежали, вопя и сбрасывая на ходу рюкзаки и одежду. Вода была прохладной. Сперва все четверо брызгались и орали как сумасшедшие, потом Юра с Никитой принялись плавать, а Дива и Саша, побултыхавшись, блаженно распластались на неустойчивой лежанке волн.

По небу беззаботно плавали звезды и искусственные спутники, было темно и пряно. Только выходившая временами из-за туч яркая луна позволяла разглядеть линию пляжа, белые пятна шезлонгов, пансионатские строения. С другой стороны бисером вспыхивала бесконечно длинная, как предстоящая жизнь, лунная дорожка.

Когда ребята выбрались из воды, они обнаружили, что рюкзака Никиты и след простыл. Сашин валялся на дороге, брошенный, очевидно, из-за своей тяжести. Все ахнули, Дива завизжала. Юра зачем-то побежал направо, Никита — налево, но не то что поймать — заметить никаких подозрительных личностей не удалось.

Вернувшись, они заново проверили свои вещи. Недоставало только Никитиного рюкзака. А пока они размышляли, как теперь быть, под пьяные крики веселящейся неподалеку молодежи и всхлипывание воды ловкие грабители подползли с другой стороны и втихую увели еще и оставшийся на время без присмотра пакет с виноградом.

— Ну и народ! — сказал Никита, заметив пропажу винограда, и сухо рассмеялся: — Таких отмороженных я еще не встречал!

Кто знает, может, это были проделки того самого бомжа, который пару дней назад направил интернациональный квартет музыкантов по неверному пути. Или дело рук мальчишек, тягающих вещи у лопо-ухих отдыхающих. Да и где, собственно, нет гопоты? Только в раю, наверное. Ну может, еще в Германии.

— Много там ценного-то? — спросила Саша.

— Да нет, самая малость, деньги, одежда, спальник и палатка, которых особенно жаль. А одежда… Даже не знаю…

Все сидели на песке подавленные и молчаливые в южной ночи, напоенной сочувствием и умиротворяющими запахами моря.

Никита встал, нагнулся и поднял штаны — единственное, что у него осталось, — стряхнул с них песок и сказал:

— Выше нос, ребята! Феодосия нам не улыбается. А мы рванем сразу в Коктебель. Там-то другое дело! Там наши!

Они вышли на дорогу и увидели нелепо раскрашенную «девятку» с колесами от «Нивы».

— До Коктебеля подбросите? — спросил Никита. Коротко стриженный частник в сетчатой майке, под которой топорщился крест на золотой цепочке, полулежа слушал радио «Шансон».

— Сто гривен, — процедил он сквозь сигарету.

— А не слишком?

— Восемьдесят — и поцелуй милых дам!

— Целуйся с «Запорожцем», обнимайся с унитазом! — выпалила Дива.

Все перевели на нее взгляды. У частника вывалилась изо рта сигарета.

— А что я такого сказала?

Сторговались на семьдесят, хотя водила всю дорогу ныл, что бензин ему обойдется дороже и что у него жена — дура. Так, под его нытье, они докатили до Коктебеля.

Коктебель дышал праздником. Главная улица этого маленького города, променад, по которой они шли, веселилась в карнавале курортной ночи. Никита с жадностью смотрел по сторонам: чайханы, маленькие закусочные, чаны с пловом, ряды благоуханных шампуров в мангалах, выставленных прямо на улице, россыпь лавчонок, торгующих вырезанными из можжевельника фигурками и расческами, — весь этот искрящийся набор причудливого крымского рая разом обрушился на него, на время лишил способности соображать.

Даже ночью чуть не на каждом углу хорошенькие девушки заплетали косички детям и взрослым, рисовали шаржи и портреты скучающих туристов с обгоревшими носами. На площади у дома Волошина играли музыканты, а вокруг толпились старые и молодые неформалы, пришедшие из своих палаток насладиться ночным весельем. Они приплясывали и потягивали домашнее вино из пластиковых бутылок. Рядом с ними в коктебельском водовороте крутились и прилично одетые люди из пансионатов и так называемого частного сектора: хорошо пахнущие высокомерные мужчины с украшениями, девушки с загорелой кожей и ярким макияжем, молодящиеся дамы с тщательно уложенными прическами.

Никиту отпустило. Он забыл про украденный рюкзак. Теперь ему, неимущему и свободному, хотелось оказаться своим в этом круговороте, с каждым поболтать, разделить всеобщий праздник и безделье.

Из всех забегаловок неслась разномастная музыка, сливавшаяся в сознании в единый гул, пахло мясом и пивом.

— Кушать, а потом думать! — решительно сказала Дива, и они ворвались в первую попавшуюся кафешку. Ели с жадностью, алчно хватались за кружки с пивом, делая огромные глотки. И конечно, сразу потяжелели и разомлели. Только Юра все не мог расслабиться и продолжал искоса присматривать за вещами, которые им разрешили сложить за барной стойкой.

После еды, уже нехотя, они пошли искать место для жизни.

— Это где-то в конце цивилизации, стопудово, — говорил Никита. — Скоро придем.

Он был в Коктебеле много лет назад, с родителями, отдыхал в писательском санатории, но, как ни странно, кое-что запомнил.

Неистовый праздник жизни все не утихал. Со всех сторон сыпались голоса зазывал: «Татуировки, боди-арт, пирсинг, гадаю… Татуировки, боди-арт, пирсинг, гадаю!» Они шли мимо, чувствуя себя чужаками, не зная, куда приткнуться и что их ждет впереди.