сам не очень хорошо помнил эти незнакомые слова, – Понтер в показаниях не путался. Это была не шутка; это был настоящий язык.

Потом Рубен стал указывать на части тела. Он ткнул пальцем в свою бритую голову.

– Голова, – сказал он.

Понтер указал на собственную голову.

– Кадун.

Рубен указал на глаз.

– Глаз.

И тут Понтер сделал нечто поразительное. Он поднял правую руку ладонью наружу, словно прося Рубена подождать минутку, и потом начал быстро говорить на своём языке, слегка пригнув голову и снова склонив её набок, словно разговаривая с кем-то по невидимому телефону.

– Душераздирающее зрелище! – воскликнула Хак Понтеру через кохлеарные импланты.

– Да ты что! – ответил Понтер. – Мы, знаешь ли, не такие, как ты; информацию в нас нельзя просто записать.

– Достойно сожаления, – отозвалась Хак. – Но правда, Понтер, если бы ты с самого начала следил за тем, что они говорят друг другу, то сейчас бы уже знал гораздо больше слов, чем этот куцый список существительных. Я с большой долей достоверности распознала 116 слов их языка и по контексту использования примерно догадываюсь о значении ещё 240.

– Хорошо, – сказал Понтер с некоторым раздражением, – если ты считаешь, что у тебя получится лучше, чем у меня…

– При всём уважении в деле изучения языка даже у шимпанзе получится лучше, чем у тебя.

– Ладно, ладно! – Понтер потянулся к запястью и вытянул на компаньоне штырёк, включающий его внешний динамик. – Давай, работай!

– С удовольствием, – ответила Хак через кохлеарные импланты и переключилась на внешний динамик.

– Превет, – сказал женский голос. Сердце у Рубена подпрыгнуло. – Эй, я здесь!

Рубен посмотрел вниз. Голос исходил от странного импланта на левом запястье Понтера.

– Сказать руке, – произнёс имплант.

– Хм-м, – сказал Рубен. Потом: – Привет.

– Превет, Рубен, – повторил женский голос. – Меня зовут Хак.

– Хак, – повторил Рубен, слегка качнув головой. – Где вы?

– Я здесь.

– Нет, в смысле где вы? Я так понимаю, эта штуковина – что-то вроде сотового телефона – кстати, в больнице ими пользоваться вообще-то нельзя, они могут создавать помехи контрольной аппаратуре. Мы не можем вам перезвонить…

Би-и-ип!

Рубен замолчал. Сигнал исходил от импланта.

– Учим язык, – сказала Хак. – Следуйте.

– Учим? Но…

– Следуйте, – повторила Хак.

– Э-э… да, хорошо. О᾽кей.

Внезапно Понтер кивнул, будто услышал что-то неслышное для Рубена. Он указал на дверь палаты.

– Это? – уточнил Рубен. – О, это дверь.

– Много слов, – отреагировала Хак.

Рубен кивнул.

– Дверь, – сказал он. – Дверь.

Понтер встал и подошёл к двери. Он положил свою огромную ладонь на ручку и, потянув за неё, открыл дверь.

– Хмм, – на секунду Рубен озадачился. Потом: – О! Открыть. Открыть.

Понтер закрыл дверь.

– Закрыть.

Понтер несколько раз открыл и закрыл дверь.

Рубен нахмурился, но потом догадался:

– Открывает. Понтер открывает дверь. Или закрывает. Открывает. Закрывает. Открывает. Закрывает.

Понтер подошёл к окну. Он сделал руками жест, будто охватывая его.

– Окно, – сказал Рубен.

Он постучал по стеклу.

– Стекло, – сказал Рубен.

Понтер распахнул окно, и снова зазвучал женский голос:

– Я открываю окно.

– Открываю! – воскликнул Рубен. – Открываю окно!

Понтер захлопнул створки.

– Я закрываю окно, – сказал женский голос.

– Да! – В голосе Рубена слышался восторг. – Всё верно!

Глава 13

Адекор Халд уже забыл, на что похожи Последние Пять. Он чуял их, чуял всех женщин. Менструация ещё не наступила – осталась самая малость. Её начало, которое совпадёт с новолунием, будет означать окончание Последних Пяти, окончание текущей луны и начало следующей. Но менструация будет у всех; он знал это, ощущая запах витающих в воздухе феромонов.

Ну, не у всех до единой, конечно. У подростков – девочек из поколения 148 – не будет, равно как у тех женщин поколения 144, у которых наступила менопауза, и также практически у всех представительниц более ранних поколений. И если бы какая-то из женщин была беременна или кормила грудью, у неё бы тоже не было менструации. Но до поколения 149 оставалось ещё много месяцев, а поколение 148 отлучено от груди давным-давно. Также было небольшое количество женщин, которые обычно не по своей вине были бесплодны. Но остальные, живущие вместе в Центре, постоянно обоняющие феромоны друг друга, давно синхронизовали свои циклы, и у них у всех вот-вот должен был начаться новый период.

Адекор прекрасно знал, что эти гормональные изменения делают женщин раздражительными в конце каждого месяца и что именно поэтому пращуры-мужчины задолго до того, как начался отсчёт поколений, в эти дни собирались и уходили в лес.

Водитель высадил Адекора возле дома, который он искал, – простого прямоугольного строения, наполовину выращенного из дерева, наполовину построенного из кирпича и раствора, с солнечными панелями на крыше. Адекор глубоко вдохнул через рот – успокаивающий вдох, минующий носовые синусы и обонятельные рецепторы. Он медленно выпустил воздух и пошёл по узкой тропинке мимо цветочных клумб, травяных газонов, кустов и живописно расставленных камней, заполняющих пространство перед домом. Добравшись до двери, которая оказалась приоткрыта, он громко позвал:

– Эй! Есть кто дома?

Мгновение спустя из-за двери появилась Жасмель Кет. Она была высокая, гибкая, и ей только-только исполнилось 250 лун – возраст совершеннолетия. Адекор различал в её лице черты и Понтера, и Класт; Жасмель повезло, что она унаследовала его глаза и её скулы, а не наоборот.

– Чт… Что… – Жасмель запнулась. Она замолчала, с заметным усилием взяла себя в руки и заговорила снова: – Что ты тут делаешь?

– Здравый день, Жасмель, – поздоровался Адекор. – Давно не виделись.

– Тебе хватает нахальства заявляться сюда, да ещё в Последние Пять.

– Я не убивал твоего отца, – сказал Адекор. – Честное слово, не убивал.

– Но его нет. Если он жив, то где он?

– Если он мёртв, то где тело? – спросил Адекор.

– Не знаю. Даклар говорит, что ты избавился от него.

– Даклар здесь?

– Нет, она ушла на курсы обмена мастерством.

– Я могу войти?

Жасмель взглянула на свой имплант, будто хотела удостовериться, что он по-прежнему функционирует.

– Ну… думаю, да, – сказала она.

– Спасибо.

Она отступила в сторону, и Адекор вошёл в дом. Внутри было прохладно – большое облегчение в летнюю жару. В углу возился домашний робот, поднимая с пола разные мелочи и удаляя с них пыль маленьким пылесосом.

– Где твоя сестра? – спросил Адекор.

– Мегамег, – Жасмель произнесла имя сестры с нажимом, словно упрекая Адекора за то, что он, по-видимому, забыл его, – Мегамег играет в барсталк с друзьями.

Адекор раздумывал, стоит ли ему показать, что он прекрасно осведомлён о жизни Мегамег, – ведь Понтер постоянно рассказывал о ней и Жасмель. Будь это просто визит вежливости, он не стал бы развивать эту тему. Но от