я говорю правду, если Понтер не убит, то его единственная надежда в том, что я продолжу его искать.

– Шахту уже обыскали.

– Шахту – да, но… – Решится ли он ей сказать? Даже звучащие лишь в его голове, слова казались безумными; он мог представить, каким бредом они покажутся, будучи произнесёнными вслух. – Мы работали с параллельными вселенными. Возможно – лишь теоретически, конечно, но, когда речь идёт о человеке, который так важен для тебя и меня, такой возможностью нельзя пренебрегать – так вот, возможно, что он, так сказать, каким-то образом провалился в одну из этих вселенных. – Он умоляюще посмотрел на неё. – Ты должна знать хоть что-нибудь о работе отца. Даже если ты проводила с ним мало времени – он видел, как уязвили её эти слова, – он должен был рассказывать тебе о своей работе, о своих теориях.

Жасмель кивнула.

– Да, он мне рассказывал.

– Так вот, есть шанс… вернее, он может появиться. Но сначала мне нужно разобраться с этим дурацким доосларм басадларм; мне нужно вернуться к работе.

Жасмель долго молчала. Адекор знал по редким спорам с её отцом, что дать ей молча обдумать ситуацию будет эффективнее, чем продолжать уговаривать, но уже не мог остановиться.

– Пожалуйста, Жасмель, пожалуйста. Это наиболее разумный выбор. Предположи, что я невиновен, и появляется шанс вернуть Понтера. Предположи, что виновен, и он пропал навсегда.

Жасмель сидела молча ещё некоторое время. Потом спросила:

– Чего ты от меня хочешь?

Адекор моргнул.

– Я… э-э… я думал, это очевидно, – пробормотал он. – Я хочу, чтобы ты говорила от моего имени на доосларм басадларм.

– Я? – воскликнула Жасмель. – Но ведь я одна из тех, кто обвиняет тебя в убийстве!

Адекор повернул к ней своё левое запястье.

– Я тщательно изучил документы, которые мне вручили. Мой обвинитель – партнёрша твоей матери, Даклар Болбай, действующая от имени детей твоей матери: тебя и Мегамег Бек.

– Именно.

– Но она не может действовать от твоего имени. Тебе уже 250 лун; ты взрослая. Да, ты пока не можешь голосовать – как и я, разумеется, – но ты уже сама за себя отвечаешь. Даклар может быть табантом Мегамег, но не твоим.

Жасмель нахмурилась.

– Я… я не подумала об этом. Я так привыкла, что Даклар заботится о нас с сестрой…

– С точки зрения закона ты теперь совершенно независимая личность. И никто лучше не убедит арбитра в том, что я не убивал Понтера, чем его собственная дочь.

Жасмель закрыла глаза, сделала глубокий вдох и выпустила воздух в долгом, судорожном выдохе.

– Хорошо, – сказала она, наконец. – Хорошо. Если есть шанс, хоть какой-нибудь шанс, что папа до сих пор жив, я им воспользуюсь. Я должна. – Она кивнула. – Да, я согласна говорить от твоего имени.

Глава 14

По стенам конференц-зала шахты «Крейгтон» были развешаны планы запутанной сети туннелей и штолен. Посреди длинного деревянного стола лежал кусок никелевой руды. У одной из стен стоял канадский флаг; противоположную стену занимало огромное окно, выходящее на парковку и холмистую местность за ней.

Во главе стола сидела Бонни Джин Ма – европейского вида женщина с огромной гривой каштановых волос; фамилия досталась ей от мужа-китайца. Она была директором Нейтринной обсерватории Садбери и только что прилетела из Оттавы.

За длинной стороной стола сидела Луиза Бенуа, высокая красивая сотрудница обсерватории, которая находилась на вахте в пультовой, когда случилась катастрофа. Напротив неё сидел Скотт Нейлор, инженер из компании-производителя акриловой сферы, составлявшей основу нейтринного детектора. Рядом с ним расположился Альберт Шоуаноссовей, главный эксперт «Инко» по механике горных пород.

– Хорошо, – сказала Бонни Джин. – Последние новости таковы: начато осушение детекторной камеры, чтобы предотвратить ещё большее загрязнение тяжёлой воды. КанАтомЭнерго планирует отделить тяжёлую воду от обычной, а мы теоретически можем снова собрать сферу, заполнить её восстановленной тяжёлой водой и повторно запустить детектор. – Она оглядела собравшихся в зале людей. – Но мне всё ещё хочется знать, что стало причиной случившегося.

Нейлор, коренастый лысеющий мужчина, заговорил:

– Я бы сказал, что сфера, содержащая тяжёлую воду, была разорвана внутренним давлением.

– Оно могло быть создано оказавшимся внутри человеком? – спросила Бонни Джин.

Нейлор покачал головой.

– Сфера вмещает 1100 тонн тяжёлой воды; добавьте человека весом в сотню килограмм – одна десятая тонны – и вы увеличите эту массу на одну десятитысячную. Плотность человека примерно такая же, как плотность воды, так что объём также увеличится на одну десятитысячную. Акриловая сфера легко такое выдержит.

– Значит, внутри сферы должно было произойти что-то вроде взрыва, – сказал Шоуаноссовей, черноволосый индеец-оджибве лет пятидесяти.

Нейлор покачал головой.

– Мы сделали анализ образцов воды из детекторной камеры. Никаких следов взрывчатых веществ – а таких, которые способны взрываться, будучи пропитанными водой, вообще-то не так много.

– Тогда что? – спросила Бонни Джин. – Мог это быть, я не знаю, прорыв магмы или что-то такое, отчего вода закипела?

Шоуаноссовей покачал головой.

– За температурой на обсерватории, да и на всей шахте, тщательно следят. Никаких изменений не зафиксировано. В каверне обсерватории она постоянно держалась на нормальном уровне в 105 градусов – это по Фаренгейту, по Цельсию 41. Жарко, но до точки кипения очень далеко. Помните также, что шахта находится в миле с четвертью под землёй; атмосферное давление там около 1300 миллибар, то есть на 30 % больше, чем на поверхности. А при повышенном давлении температура кипения, разумеется, увеличивается, а не уменьшается.

– А что насчёт другой крайности? – спросила Бонни Джин. – Может, тяжёлая вода замёрзла?

– Она действительно расширяется при замерзании, как и обычная вода, – сказал Нейлор. Он нахмурился. – Да, это разорвало бы сферу. Но тяжёлая вода замерзает при 3,82 градусах Цельсия. На такой глубине не может быть настолько холодно.

Луиза Бенуа присоединилась к разговору.

– Что, если в сферу попал не один человек? Как много материала можно в неё добавить, прежде чем она лопнет?

Нейлор на секунду задумался.

– Точно не скажу; мы никогда не делали таких расчётов. Мы всегда знали совершенно точно, сколько именно тяжёлой воды КАЭ собирается нам одолжить. – Некоторое время он задумчиво молчал. – Ну… не знаю, может быть, 10 процентов. Сотня кубометров или около того.

– Сколько это? – спросила Луиза. Она оглядела конференц-зал. – Эта комната в длину метров шесть, так ведь?

– Двадцать футов? – сказал Нейлор. – Да, примерно столько.

– И здесь десятифутовый потолок – это около трёх метров, – продолжала Луиза. – То есть потребовалось бы добавить примерно объём этой комнаты.

– Более-менее.

– Это смешно, Луиза, – сказала Бонни Джин. – Вы нашли там только одного человека.

Луиза кивнула, соглашаясь, но потом подняла свои изогнутые