— А вот мы и посмотрим, когда поднимемся на вершину, — снова пригрозил дон Фернандо, но мне уже стало легче — до третьей беседы было рукой подать.

Беседа третья, густой лес и едва заметная тропинка

— Пусть даже все именно так, — заговорил запыхавшийся барон Ротшильд. — Но ты не можешь не согласиться, что океан истории наш. Таким образом, право собственности на этот остров не вызывает сомнений. Любая суша, которая поддается измерениям, территориально принадлежит воде, которая ее окружает. А я уж не говорю о том, что вы создали этот остров, насыпая песок и камни, извлеченные из-под поверхности открытого моря.

— Это верно лишь отчасти, — взяла на себя оборону моя жена. — Затонувшая цепь повествования была вам не нужна, для вас это были просто покинутые всеми скалы. Мы поселились на земле, которая не принадлежит никому и принадлежит всем. Мы приложили огромный труд, чтобы все здесь устроить именно так, как сейчас. Мой муж годами нырял, смотрите: у него до сих пор белки красные. Ребенок по наитию распределял добытый под водой песок, камни, ракушки и кораллы. Мы создали пространство для жизни, едва лишь достаточное для того, чтобы вода не мочила нам ноги. Потом мы его увеличили, чтобы было где лечь и отдохнуть. Потом насыпали песчаную косу, чтобы было где бегать. После всего этого заливы и вершины...

— Я и сам вижу, что вы здесь создали, можете не повторять, — барон махнул рукой и остановился посмотреть на свои карманные часы.

Золотая цепочка вытягивалась очень долго. Оказалось, что та ее часть, которая сверкала снаружи, была несравнимо короче той, что скрывалась в кармашке. Интересно, что с каждым очередным вытянутым звеном барон Ротшильд терял в весе. Стало ясно, что степень его надменности определялась количеством золота. Я подумал, что на другом, дальнем конце цепочки к последнему звену прицеплены вовсе не часы, а его душа. Возможно, я и не ошибся, потому что барон вдруг словно устал и принялся запихивать цепочку обратно в кармашек. Вернувшись к своему прежнему облику, он холодно вынес приговор:

— Все это наше! Вы находитесь посреди океана, а вода — это наша собственность, причем в значительной степени лично моя! Черт побери, местечко довольно живописное, пожалуй, есть смысл вложить сюда деньги и устроить курорт!

— Ни за что! — единодушно возразили я, жена и ребенок.

— Но вы живете на земле, которая вам не принадлежит! Правда, если посмотреть шире, в любом другом месте ваше положение окажется таким же! Однако мы позаботимся, чтобы вы получили здесь хорошо оплачиваемую работу. Будете присматривать за островом, чтобы его не растащили, чтобы посетители не задерживались больше, чем на две недели... Впрочем, вас ознакомят со всеми требованиями по ходу обучения... — пыхтел и пыхтел барон, пока мы не добрались до четвертой беседы.

Беседа четвертая, отверстия в пещере для хранения снов

Четвертый этап восхождения потребовал от нас еще большего внимания. В этой части горного склона было множество отверстий, которые в глубине соединялись с главной Пещерой.

— Означает ли это, что весь остров покоится на одной огромной пещере? — спросил путешественник в очках.

— В известном смысле да, — ответил я. — Остров не маленький. Тех девяти лет, что мы здесь находимся, не хватило бы для того, чтобы из влечь из Океана все необходимое для создания такого участка суши. Чтобы выиграть во времени и строительном материале, мы сделали внутри одну большую Пещеру с бесчисленными коридорами, залами с отверстиями для света...

— И там вы храните сны, я видел своими глазами, только возле главного входа их тысячи, — алчно перебил меня герр Зигмунд.

— Совершенно верно, сны — это одновременно и украшение, и материал, из которого создана Пещера.

— Итак, весь остров покоится на снах, но можно ли сказать это и обо всем архипелаге? — продолжал расспрашивать профессор.

— В основном да, подземные кладовые со снами есть почти повсюду.

— Пещерно примитивно, но интересно. Я возьму с собой на корабль несколько снов для изучения, — наконец-то открыл свои намерения господин Зигмунд.

— Не сердитесь, но это невозможно.

— Но речь идет о науке, — важно приосанился профессор.

— О науке? А не кажется ли вам, что наука — это просто красивое название для самого настоящего уничтожения природы? Исчезновение хотя бы одного сна нарушило бы эхо во всей Пещере. А если собственный голос не возвращается к вам или возвращается искаженным, то все остальное уже неважно.

Крайне недовольный отказом, профессор Зигмунд весь остаток пути что-то ворчал себе под нос.

Беседа пятая, до вершины осталось совсем чуть-чуть

— Я так устала, давайте прекратим пустую болтовню, — нетерпеливо вмешалась Мэрилин Монро. — Лучше подумаем, как назвать остров. По-джентльменски было бы дать ему мое имя.

— Но у него уже есть имя, — сказала наша дочка.

— Оно недостаточно звучное. Я ничего не понимаю ни в картах, ни в запутанных вопросах собственности, ни в охоте, ни в пещерах со снами, ни в их минералогии, или уж не знаю, как это там называется, но если вы меня спросите, что шикарно, а что нет, я отвечу вам сразу. Можете спорить о чем угодно, но я считаю, что именно я заслужила право дать имя этому острову.

— Ваши резоны ясны. Тем не менее я думаю, что это не будет сочетаться ни с вашим платьем, ни с родинкой. Кроме того, здесь кишмя кишит насекомыми, в траве полно колючек, дожди начинаются без предупреждения, бывает и невыносимая жара, на весь Остров только одна тропинка, которая к тому же на каждом шагу как минимум раздваивается. Опять же сомневаюсь, что вы помните даже собственное имя, данное вам при рождении... И кроме того, мы наконец дошли до конца нашего пути! — вздохнул я с облегчением.

На вершине, где ветер стирает все ненужное

В первый момент все замолчали. Наши гости, не говоря ни слова, с удивлением рассматривали горизонт. С самой высокой точки Острова открывался вид на значительную часть Архипелага. Остров за островом, как какая-то древняя, полузатопленная горная цепь тянулись они в хрустально чистой воде, ясно отделенной течениями от более темных вод Океана.

— Все острова возникли тем же способом, — говорил я. — Кто-то насыпал вершины, кто-то выровнял берега, кто-то засадил пустоши соснами, кто-то вырастил оливы, а кто-то посчитал, что с него будет довольно и простого покрова из обычной травы. Так что каждый работал в соответствии со своими желаниями и возможностями. Время от времени мы навещаем друг друга, обмениваемся семенами, обсуждаем распределение песчинок, способы поддерживать существование более слабых видов животных. Недавно мы получили в подарок детеныша единорога, а сами в ответ подарили только что вылупившуюся жар-птицу. Часто все вместе или по одиночке мы посещаем некоторые из островов. Так, по крайней мере раз в год бываем на так называемой земле Киша, там сейчас никто не живет, но для задумчивости лучшего места нет. Посмотрите туда — это сверкает на солнце знаменитый скалистый остров Шекспира, он дает редкую возможность почувствовать одновременно и нежность, и грубость жизни. Если кто-то заблудился, то истинным спасением для него будет оказаться по воле волн на песчаной косе Сервантеса, там для каждого найдется занятие. Праисторическая свежесть земли Гомера постоянно обновляется...