Трель звонка нас обеих отвлекает. Алиска с криком бросается к воротам и калитке.

– Ах ты, хитрюшка! Ждёшь кого? Думаешь, к тебе пришли? Это, наверное, баб Марина яблок принесла, испечём шарлотку, – смеюсь, догоняя дочь, подхватывая её на руки, и под хрюкающие, издаваемые ей, звуки, отодвигаю щеколду.

Толкаю дверь и застываю.

Сердце пропускает удар, и меня парализует волнами страха и паники.

На пороге, засунув руки в карманы джинсов, стоит Волков, недалеко припаркован белый “мерседес”. Я оказываюсь к этому совершенно не готовой.

Его брови ползут вверх, а рот слегка приоткрывается. Выглядит крайне комично, если бы я вообще могла оценить эту самую комичность момента. Сейчас мне совсем не до смеха. Потому что в его глазах вдруг мелькает понимание. Взгляд мечется с моего лица на личико Алисы, которая при виде чужого взрослого испуганно замерла и прижалась ко мне щекой.

– Полина? – сипло произносит Никита.

Прикрываю глаза.

– Мама? – тихо спрашивает наша дочь.

– Мама? – эхом повторяет Ник.

Открываю глаза и затравленно смотрю на него. Он выглядит растерянным, побледневшим и шокированным. Пытается взять себя в руки. Это видно по тому, как он несколько раз глубоко вдыхает. Вынимает руки из карманов. Сжимает и разжимает кулаки, а потом запускает ладонь в волосы и взлохмачивает их, смотря на меня исподлобья. Нервничает. Зачем бы он сюда ни приехал, но явно не за этим.

Не знал, не догадывался.

Я тоже сильно нервничаю так, что не могу дышать. Облизываю губы и поворачиваюсь к дочери. Она с интересом рассматривает своего отца, но с моих рук слезать не спешит. Смущается, кокетливо хлопая ресницами. Прижимается сильнее, вцепившись пальцами в мой съехавший набок хвост.

Алиска любит внимание, а Волков продолжает ее разглядывать, словно она зеленый инопланетянин. Дочь улыбается, прячет лицо, отворачиваясь, и я наконец выхожу из оцепенения.

– Мама, – соглашаюсь и удивляюсь, как легко это слово слетает с языка при Волкове. – Зайдешь?

Я столько раз мысленно репетировала наш разговор относительно Алиски, а сейчас совершенно не знаю, что говорить. Все заготовки фраз вылетели из головы разом. Пытаюсь упорядочить разбегающиеся в разные стороны мысли, но выходит паршиво.

Волков застал меня врасплох, когда я была совершенно расслабленной и не готовой принять битву, а то, что битва будет, мне подсказывает сердце.

Аккуратно опускаю Алиску на ножки и пропускаю нашего с ней гостя во двор. Никита мнется несколько секунд на пороге, словно решает стоит ли заходить, а затем принимает мое приглашение.

Закрываю дверь и поворачиваюсь к нему. Он одет в синие джинсы и серую толстовку, с эмблемой известного бренда на груди. Успел побриться, с нашей последней встречи, сегодня ночью и судя по влажным волосам принять душ. Он приехал ко мне прямо с тренировки? Зачем?

– Зачем приехал?

– Хотел узнать, все ли у тебя нормально. На работе проблем не было?

– Нет. Ты мог…просто позвонить, – произношу слегка улыбаясь.

Никита растерянно оглядывается по сторонам. Его взгляд останавливается на игрушках, разбросанных по крыльцу, песочнице, построенной специально для Алисы, коляске, которую я приготовила, чтобы покатать ее на сон, а потом плавно перемещается к нам.

– Мог, но не хотел. Ты…вы…черт! – проводит ладонью по лицу и поворачивается ко мне. – Ты все это время была здесь?

– Мы переехали сюда, потому что мне потребовалась помощь. Одна я бы с ребенком не справилась, Плюс здесь всегда можно выйти погулять на свежий воздух. В любую погоду. Это важно, понимаешь? Детям нужно гулять…– бормочу, чувствуя, как за мой палец цепляется маленькая ручка, сжимаю ее в ответ. – Много гулять.

Алиска, спряталась за мои ноги и пытается просунуть свою маленькую головку между ними. Прячется. Думает, так мы ее не увидим.

– Понятно. – сухо произносит Никита, опять обводя взглядом наш скромный дом и двор.

– Что тебе понятно? – спрашиваю у него.

Никто из нас не делает попытки сдвинуться с места. Разговор не клеится, и вообще ситуация патовая. Мой язык, словно приклеился к небу, и отказывается говорить простые вещи.

– Сколько ей?

– Почти полтора.

Я не понимаю…он понял…или нет? Или мне нужно произнести вслух очевидные вещи. Вывести его на разговор, который я и так долго оттягивала? Сейчас смысла его откладывать уже нет. Потрясти перед его лицом дочерью еще раз?

Посмотри на нее — она же твоя!

Глаза. Губы. Нос.

Все словно ксероксом перекопировали, я в процессе почти не участвовала. Лишь рожала и мучилась в схватках двенадцать часов подряд.

Мы так и стоим нашей небольшой компанией внутри двора, около калитки. Молча. Минуты тянутся, словно часы. Я многое бы отдала, чтобы узнать, о чем сейчас думает Никита. Глубокий мыслительный процесс буквально отражается на его красивом лице.

– Ты поэтому сбежала два года назад? Залетела? От кого? От Макарова? – зло выплевывает Никита и плотно сжимает губы, смотря прямо на меня.

Округляю глаза. Морщусь, словно он меня ударил, вмиг заводясь до предела.

– Что?

– Ты слышала.

Смотрит внимательно и не дыша. Хочет увидеть первую реакцию и понять вру ли я. Только боюсь правда ему не понравится. Тычу пальцем ему в грудь, отталкивая от нас. Волков отступает к двери, не переставая пялиться. Не было его рядом никогда, и дальше не нужен.

– Сбежала? Залетела? От кого же я могла залететь? Дай, подумать! – стараюсь говорить тихо, но мой голос предает меня и звенит от возмущения и негодования. – Это ты исчез! Ты!

В ушах начинает стучать, от обиды и злости. Все что копилось и тлело долгие два года, хочет вырваться наружу. Не хочу устраивать истерик при Алиске, поэтому пытаюсь держать себя в руках. Часто дышу, смаргивая набегающие слезы, готова расплакаться от досады.

– Я уехал учиться. Ты это знала, Полина. Мы обсуждали и не раз мой отъезд. А твое бегство, какие-то нелепые сообщения о расставании, которые ты передала через Виту. Это, что было? – выпаливает Ник, впиваясь в мое лицо глазами. – Чья она? Кто отец?

– Какой же ты идиот, Волков…– качаю головой, не веря, что мой самый страшный сон происходит наяву. – Посмотри на нее еще раз. Внимательно.

Подхватываю на руки Алису, которая взвизгивает и хохочет, потому что мама взяла ее на ручки и обратила на нее внимание. Обнимаю ее, крепко-крепко прижимая к себе, не могу удержаться и целую ее пухлую щечку, смотря при этом прямо в глаза ее отцу. Он сжимаю челюсти, смотрит на нашу дочь.

Мое сердце обливается кровью и умирает целую минуту, этой молчаливый борьбы взглядами.