– Дело серьёзней, чем ты себе представляешь, – покачал головой Барсов. – Мы наступили на мозоль не просто бандитам, а мировому гегемону, а эти господа не стерпят такого облома. Боюсь, нам придётся организовывать настоящий партизанский отряд по ликвидации последствий отстрела негодяев. Нас не зря бортанули, передав дело президентскому «Прикрытию». Он справедливо чует угрозу из-за рубежа. Не хватало ещё, чтобы и наши чекисты наехали на нас.

Барсов кивнул, поднял стекло и выехал со двора.

Из машины позвонил Гаранину:

– Владимир Силович, нужно обсудить одну проблему, у вас найдётся минутка?

– Слушаю.

– Не по телефону.

– Что случилось?

– За Калёновым обнаружена слежка. Алексеев выяснил, что это были следаки из ЧВК «Белая ночь». Слышали о такой?

– Подъезжай ко мне домой, – буркнул Гаранин после паузы, отключая связь.

– Хорошо, еду.

Барсов увеличил скорость, уловив в голосе полковника нотку озабоченности. Обычно уравновешенный начальник ССО Росгвардии не показывал подчинённым своих чувств, даже если они допускали просчёты и ошибки, поэтому изменение тона воспринималось как отклонение от нормы. Барсов уловил это, не включая интуицию.

Жил Гаранин в районе Гребного канала, на улице Крылатской, в старой девятиэтажке, стоявшей напротив Крылатского озера. Его трёхкомнатная квартира располагалась на втором этаже, и лифтом он не пользовался.

Барсов бывал здесь не раз, район ему нравился своей зеленью, тишиной и расположением: рядом, всего в паре сотен метров, начиналось озеро, к берегу которого спускался роскошный парк «Крылатские холмы».

Он начал искать место для парковки (машин во дворе дома хватало), и в этот момент позвонил сам Гаранин:

– Ты далеко?

– Подъезжаю.

– Я в парке, ставь машину у входа и подходи к спорткомплексу.

Барсов удивился решению полковника, но вслух об этом говорить не стал:

– Буду через пять минут.

Ему повезло, одна из машин у входа в парк – лиловый «Вольво» – отъехала, и он поставил «БМВ» на её место.

Шёл уже первый час дня, погода радовала, лето в этом году соответствовало названию в отличие от холодного прошлогоднего, и Барсову самому захотелось прогуляться по парку (в памяти всплыла фигурка Маши), не думая о работе и проблемах.

Гаранин сидел на лавочке напротив входа на стадион, стоящей неподалёку от киоска с разного рода соками, и ел мороженое. На нём была легкомысленная футболка синего цвета, с мордой тигра на груди, бейсболка и полотняные летние штаны. Увидев Барсова, он шлёпнул ладонью по сиденью лавочки, не вставая, приглашая сесть.

Начальник бригады сил специального назначения, теперь уже бывший, выглядел, как и всегда, спокойным и немного мрачноватым: плотно сбитый, кряжистый, с ёжиком седоватых волос и цепкими серыми глазами.

Барсов пожал ему руку, отошёл к киоску, купил себе мороженое в вафельном стаканчике, сел рядом.

– Рассказывай, – сказал Гаранин.

Майор сообщил ему всё, что знал сам.

– Значит, ЧВК, – задумчиво проговорил Владимир Силович.

– Грубо работают, – сказал Барсов. – Непрофессионально. Эти забугорные парни могли подключить следаков посерьёзнее.

– Возможно, взяв всех резидентов – Лавецкого, Зеленова и Подвального, мы перекрыли им кислород. Вот они и кинули боевиков более низкого уровня.

– Зачем? Не боятся, что мы ответим?

– Возможно, у них в России есть ещё резиденты, которые спешат выполнить приказ. На наших глазах стадия ползучей революции в России, связанная с Интернетом и невозможностью власти контролировать информацию, переходит в прямое физическое воздействие. Господа из Бильдербергского клуба действительно спешат, понимая, что теряют контроль над ситуацией. Если раньше они действовали чисто в киберпространстве и информационном поле, нейтрализуя по всем каналам наши фундаментальные ценности: семьи, церкви, традиционного уклада жизни, – внедряя распущенность, однополые браки, инициируя прогрессирующий идиотизм интернет-пользователей и культ «цифровизации», что подавалось как вид прогресса, этакий культ свободы личности, то нужно ожидать и прямой атаки. И начнут они с нас.

– Вы думаете, слежка за Калёновым…

– Второй звоночек.

– Почему второй?

Гаранин доел мороженое, вытер пальцы носовым платком.

– За мной тоже следят.

Барсов невольно оглянулся через плечо, сделал вид, что ищет урну, отправил в неё недоеденное мороженое.

– Я от них ушёл, – усмехнулся Гаранин. – Но вряд ли надолго.

– Нужен телохран. Могу подключить группу.

– Ты уже не командир.

– Коля Алексеев не откажет, да и остальные ребята тоже.

– Хорошо, подумаю, нам всё равно придётся собираться и решать, что делать. За собой слежки не заметил?

Барсов задумался:

– Вроде пока нет, я бы почуял. ЧВК нам не особенно опасна, её деятельность контролирует ФСБ, а там к этим любителям пострелять за деньги относятся серьёзно. Но вы правы, забугорные конкуренты могут выйти и на элиту, а у неё денег немерено, и тогда нам придётся туго. Никто нас не защитит, защищаться придётся самим.

– Элита, – проворчал Гаранин. – Хорошо бы на уровне хотя бы Госдумы законодательно прицепить к нашей так называемой элите, продажной во всех смыслах, разъяснение: «запрещённая в стране терроризирующая народ организация».

– К сожалению, на неё работает целая армия чиновников-холопов, – поморщился Барсов, – с бентли-майбахами, часами за шестьдесят лимонов и золотыми унитазами.

– Если бы только холопов. Наши правоохранительные органы защищают права власти и миллиардеров, а не права простых людей. Это только по телику нам вещают, как у нас всё хорошо, как правительство заботится о людях, а на самом деле всё прогнило снизу доверху: правительство, прокуратура, суды, МВД, медицина, образование… – Гаранин выдохся, сгорбился, помолчал. – Ты и сам всё видишь. Короче, майор, нас ждут трудные времена, а возможно – и партизанская война с подонками внутри страны.

– Похоже, – кивнул Барсов, в глубине души шокированный словоизлиянием бывшего командира. – Подонки всегда остаются подонками, даже если они поднимаются вверх по служебной лестнице и становятся олигархами, адвокатами, прокурорами, судьями и министрами.

– Рад, что ты это понимаешь. За Калёновым и Евой надо присмотреть. Вряд ли ЧВК ограничится слежкой.

– Сделаем. Коля и вам помощника выделит.

– Не напрягайтесь… пока. Есть одна мысль: надо выяснить, чьей креатурой являлся Лавецкий. Может, ниточка и дальше потянется, приведёт к запасному резиденту. Я пройдусь по своим каналам, ты – по своим.