— С ней — это с кем?

— Перестань!

— Если речь идёт об Ингрин, то ты обязан её отпустить, я устал это повторять…

— А я слушать!

— … и даже ты не можешь не понимать, во что она переродилась. Твой личный секрет, того и гляди, перестанет им быть…

— Нангеши, я тебя предупреждаю!

— … а если спрашиваешь о принцессе, то тут совет может быть только один: постарайся, чтобы жизнь девочки окончательно в кошмар не превратилась, — упорно гнул своё мужчина, на рык дракона никакого внимания не обращая. — Ты и только ты виноват в том, что она тут оказалась.

— А что я мог? «Тебе нужен наследник, гемнон! Без сына ты рискуешь потерять власть, гемнон!» — не ваши слова?

— Ты мог поступить так, как отец: взять ребёнка, воспитать из неё Крылатую — и никаких бы трудностей не возникло. Но ведь когда нужно только чтобы тебя в покое оставили, о будущем не думается. А уж о будущем другого тем более.

— Знаю, — устало выдохнул Арэн. — Я… Я не подумал тогда.

— Не подумал, — согласились с ним мягко. — Так подумай теперь. У тебя два выхода. Первый: отправить её обратно. К каким последствиям это приведёт, боюсь, даже духи не скажут. Войну император точно объявит, такого оскорбления даже и человек не спустит. Придётся тебе править не только Гранью, но и Раганом. Хочешь?

— Не смешно.

— Я и не смеюсь. А второй выход я уже озвучил: попытайся не слишком портить принцессе жизнь.

— А я не пытаюсь? — снова повысил голос гемнон. — Стараюсь на глаза ей не показываться, вообще о своём существовании не напоминать. Яо за ней присматривает, даже с праздника этого уволок, как ты и велел. Хотя я так и не понял зачем! Не так уж у неё много поводов для радости…

— Просто поверь, не вмешайся мы, поводов для радости у неё стало бы ещё меньше.

— Да почему?!

— Неважно, это людские предрассудки. — Ренна сидела ни жива ни мертва, судорожно прижимая простынь к груди. Сердце колотилось, будто пытаясь рёбра проломить. Видения — неясные, смутные, как во сне увиденные или вспомнившиеся с чьего-то пересказа — всплывали тенями: шалые глаза, чьё-то дыхание, кружащаяся темнота. Великий Дракон! Так примерещилось или на самом деле случилось? — Кстати, где малыш был? Почему позволил принцессе одной разгуливать?

— С Бартом опять сцепился, — неохотно ответил Арэн. — Я этим, Харсом драным идиотам велел, чтобы при ней никаких склок не устраивали, так они в сторонку отошли.

— Н-да, — хмыкнул мягкий голос. — Ладно, с девочкой я сам поговорю, объясню. Как сумею, так и объясню. А ты подумай вот о чём. Наши заигрывания с людьми зашли слишком далеко. И если не хочешь, чтобы они узнали, что им знать не положено, то придётся тебе принцессу в каменный мешок посадить. Как не следи, а рано или поздно хоть одно-то письмо она отцу передать сумеет. Вот и решай, что важнее: лишняя информация или жизнь всего лишь одной человечки.

— Не слишком ли ты резко тон поменял? — раздражённо рыкнул гемнон. — То: «не превращай её жизнь в кошмар», то: «Она ничего не значит»!

— Разве я сказал, что она ничего не значит?

— Мне послышалось?

— Вероятно. Я лишь напомнил, какую дилемму решить предстоит. И прости себя, наконец. Иначе это всё плохо закончится в любом случае.

— Это тебе духи сказали?

— Для того чтобы понять очевидное, к духам обращаться нет нужды. Ты снова останешься здесь ночевать? — Арэн промолчал, кивнул, наверное. — Воля твоя, гемнон. Только не слишком успешно изображая собой сиделку, ты ничего не искупишь, поверь.

— Да уйдёшь ты, наконец?!

Второй ничего не ответил. Едва слышно прошелестела ткань, тихонько скрипнула дверь, ударилась об косяк. И тихо стало так, что Ренна расслышала даже стрекот цикад за плотно закрытым окном.

Принцесса ещё посидела не шевелясь, облизала сухие губы. Морщась от собственной неуклюжести, выпуталась из простыней. Очень стараясь ступать бесшумно, на цыпочках подкралась к двери, не касаясь её, выглянула в щель.

Гемнон сидел за столом, упёршись локтями в столешницу, сцепив на затылке пальцы в замок. Лица его Ренна не видела — слишком низко он голову опустил, да и распущенные волосы занавешивали — отблески единственной горящей в канделябре свечи подкрашивали их красным. Но во всей огромной фигуре — в сгорбленной спине, в напряжённых плечах — было что-то очень неправильное. Не жалкое, нет. Разбитая статуя тоже жалости не вызывает, но смотреть на неё почему-то неприятно, даже стыдно.

— Ты что-то хотела? — не шевельнувшись, глухо спросил Арэн.

Ренна отрицательно мотнула головой. И так же, на цыпочках, вернулась в кровать. Забралась под одеяло, натянув его до самых ушей, глядя в окно, в котором отражался огонёк ночника и край кроватного полога. Сквозь отражение только смутно проглядывал абрис ветки и больше ничего.

Наверное, из-за слепого стекла принцессе вдруг показалось, что в мире ничего, кроме этой спальни и соседней комнаты, больше нет. Вся Вселенная вдруг сжалась до одной горящей свечи и ночника. До дракона, сгорбившегося за столом, и девушки, сжавшейся под одеялом. До тонкой, но непроницаемой стены между ними.

Утром Ренна не могла сказать с абсолютной уверенностью, приснился ей подслушанный разговор, или он был на самом деле. А вот произошедшее рядом с усыпальницей вспомнилось с беспощадной чёткостью, как будто всего мгновение назад и закончилось. В общем, перепугалась её высочество до самого настоящего озноба. Всё мерещилось: вот-вот та бледная выскочит из-за полога, или из-под кровати вылезет, или просто в дверь войдёт, но появится непременно, чтобы закончить начатое.

Умом-то принцесса понимала, что бояться ей, наверное, всё-таки нечего. Вот только страх порой оказывается куда сильнее доводов разума. Тогда только и остаётся, что натягивать на голову одеяло, да зубы сжимать, чтобы не клацали. Даром что на дворе белый день: солнце в так и неоткрытое окно бьёт, вычерчивая на полу тень частого переплёта. В соседней комнате служанки тихонько переговариваются, шуршат жёстко накрахмаленными юбками — видимо, гемнон уже ушёл, если он здесь вообще был. Надо вставать, но даже ногу с кровати спустить ужас берёт: вдруг схватит? Дикий, конечно, страх, детский, нелепый, вот только перебороть его сил нет.

А дверь действительно открылась, заставив её высочество по-девчачьи взвизгнуть, вжаться в подушки. Но на пороге очутился не давешний кошмар, а закутанный в мантию дракон.

— Вы… вы что себе позволяете? — через спазм в горле прохрипела Ренна, с трудом, неуклюже, но всё же садясь, прикрываясь одеялом. — Немедленно покиньте мою спальню!

— Если я не ошибаюсь, у людей принято желать доброго утра? — вместо того, чтобы смутиться и, понятное дело, немедленно убраться за дверь, светски поинтересовался мужчина. — Впрочем, я сомневаюсь, что оно кажется тебе добрым. А раз так, то и говорить не о чём.