— И как же тебе удалось сдержаться?

— Я нырнула в бассейн. Вода была божественной.

— Разумно. Потом ты увидела девушку со мной в ресторане. И, когда я вышел позвонить, не удержалась от того, чтобы не насолить ей. Рассказала бедняге, что я пригласил тебя пожить со мной в доме Тейлоров, намекая, конечно, на долгие ночи, полные любви и страсти.

— Напрямую нет, так, намеком… — Селма старалась выглядеть безразличной. — Немного по-детски, конечно. Сожалею, если причинила тебе какие-то неприятности.

— Ни о чем ты не сожалеешь, — бросил Адам.

— Ты давно ее знаешь?

— Познакомился с ее семьей, когда приезжал сюда лет пятнадцать назад.

Вот это да! Адам знал юную красавицу намного дольше, чем ее. Но какое это имеет значение? Ровным счетом никакого. Молодая женщина расправила плечи.

— Почему она до сих пор не замужем? Я думала, в индийских семьях родители организуют браки своих детей.

— Традиционно да. Но они же не в Индии. Отец не раз пытался выдать ее замуж, но, дочь категорически отказывалась. Он говорил мне, что совершил ошибку, послав дочь учиться в Англию. Там, по его мнению, Инди безнадежно испортили.

— То есть она хочет выйти замуж по любви и по своему выбору, — сказала Селма, словно уясняя, что имел в виду консервативный отец под испорченностью.

— Да. И мы все знаем, насколько удачны подобные эксперименты. — Голос звучал сухо, но в нем явно угадывались горькие нотки.

Атмосфера в салоне машины вдруг наполнилась ощущением боли и тоски.

— Я никогда не рассматривала наш с тобой брак как эксперимент, — заметила Селма.

— Прости, но ты написала мне тогда, что у нас с тобой вообще не было брака.

Селма сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Ее обдало жаром.

— Я думаю, что наш брак был больше похож на… соглашение, — медленно произнесла Селма.

В салоне машины повисла тяжелая тишина.

— Понятно, — наконец произнес Адам.

— Причем соглашение, удобное для тебя, — услышала женщина свой голос, глухой от пульсирующего шума в голове. — Ты уезжал в командировки, и, когда возвращался, я всегда находилась дома, готовая к услугам. Готовила тебе еду, ублажала в постели.

После долгой паузы вновь прозвучал голос мужчины, и в тоне угадывались злые нотки:

— Считаю этот разговор бесполезным. У меня нет ни малейшего желания спорить о том, что давно умерло и безвозвратно ушло.

Раньше он никогда не говорил с ней в таком тоне. Как реакция на неожиданную резкость, мурашки побежали по ее спине, во рту пересохло. Она просто онемела, что, может быть, и к лучшему. В данной ситуации молчание будет достойным ответом.

Оставшуюся часть пути проехали молча.

Когда вошли в дом, Адам налил себе виски и неожиданно обратился к спутнице:

— Я думаю, нам необходимо кое-что прояснить. Хочешь выпить?

Нет, пить она не будет. Если ей чего и хочется, то поскорее уйти подальше от этого человека и от вызванного им мучительного, раздирающего душу напряжения.

— Единственное желание — хочу спать, — сказала Селма.

— Скоро ляжешь. А пока присядь.

— Нечего командовать мной!

Однако эта вспышка раздражения была им проигнорирована.

— Хорошо. Давай спокойно оценим нынешнюю ситуацию. Мы оба оказались в этом доме не по своей воле, а в силу сложных обстоятельств. И я не знаю, как долго тебе придется находиться здесь — пару дней, неделю или…

— Неделю? — опешила Селма.

— …или больше, — продолжал Адам свою мысль. — Но у нас с тобой, увы, есть общее прошлое, что, конечно, не прибавляет гармонии нашим сегодняшним отношениям. Ты была моей женой, — продолжил он прерывающимся голосом. — И вот я смотрю на тебя каждый день и не могу не думать о том, как хорошо все было между нами когда-то и как… все плохо сейчас.

У Селмы все сжалось внутри. Но ей вовсе не хотелось снова попадать в водоворот эмоций.

— Мне очень жаль, что я причиняю тебе столько неудобств. Скажи лишь слово, и я уеду отсюда.

— Нет, ты останешься здесь, — твердо заявил Адам. — От нас требуется только одно — попытаться вести себя как два взрослых человека, чтобы не создавать напряженной атмосферы в доме.

— Жить как добрые соседи? Или как брат с сестрой?

— Как угодно, лишь бы здесь царил мир.

Молодая женщина сердито взглянула на своего покровителя.

— Что же, по-твоему, я должна делать? Сидеть в своей комнате и не показываться тебе на глаза?

В ответ — усталый вздох.

— Ради бога, Селма, конечно нет. Но я и сам не знаю, как мы должны вести себя в данной ситуации.

— Послушай, миротворец, тебе не приходило в голову, как я могу себя чувствовать в данной обстановке? Я фактически являюсь пленницей в этом доме. Мне некуда деться, у меня нет ни одежды, ни денег — полностью завишу от тебя. Верно, ты выполняешь поручение моего отца, но, если бы он ни о чем не попросил, ты просто отпустил бы меня на все четыре стороны после того, как увез из дома, опередив бандитов!

— И позволил бы, чтобы с тобой что-то случилось? О господи, Селма! Неужели ты думаешь, мне безразлично, что с тобой может произойти?

— Не знаю…

Глаза собеседника потемнели, в них можно было прочесть глубоко запрятанную боль. Или ей это только показалось?

Устало прозвучали его слова:

— Иди ложись, уже поздно.

Селма лежала с широко открытыми глазами, прислушиваясь к звукам, доносившимся из леса. Тревожно и тоскливо было на сердце.

Он не желает, видите ли, спорить по поводу того, что навсегда умерло четыре года назад. «Умерло и ушло, умерло и ушло», — молоточками стучало в мозгу. Но еще он сказал: неужели ты думаешь, мне безразлично, что с тобой может произойти?

Неожиданно пришло осознание происшедшего: если она до сих пор так болезненно воспринимает его слова, значит, тогда, четыре года назад, не все умерло. Не все безвозвратно ушло…

Проснулась она среди ночи. И тут же пробудились и старые горестные мысли. Она отчаянно любила своего мужа, готовила для него еду, никогда не жаловалась по поводу его бесконечных командировок. И была для него, между прочим, прекрасной любовницей.

Господи, обереги меня от него, от мыслей о нем. Нет сил больше! Спать не получается, вставать рано. Может, успокоит чашка травяного чая? Где-то на полке стояли несколько коробочек разных сортов.

Женщина обмотала простыню вокруг бедер, вышла из комнаты и на цыпочках стала пробираться по коридору к кухне. Вдруг из комнаты Адама послышался его голос. Селма застыла на месте, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он назвал ее имя… Или послышалось?