Равнодушие далось ему с трудом. Сержант Бугров – по-простому «Бугор» – его раздражал. С того самого момента, когда его начали ставить в группу Латыпова. А это началось сразу после того, как убили Стратега Олега.

– Нет, не завидую. Было бы чему… «Лесные», они дикие, им доверять нельзя. Знахари там всякие, ведуньи. Говорят, с дендрами общаться умеют, серыми пчелами управляют на расстоянии. А это лишь мутантам под силу.

– Чушь все это, слухи. Обычные они люди, только живут иначе, как мы… Жили.

– Это в каком смысле иначе? – сержант прищурился.

– В прямом. Не нашего ума дело об этом рассуждать. Избранные разберутся, что к чему.

– Это верно. – Бугров затянулся, хищно раздувая ноздри. И взгляд у него был хищный, как у рыси. Возможно, из-за своеобразной, вытянутой и суженной к вискам формы глаз и желтовато-зеленоватой радужки. – А хороший у тебя самосад, вкусный. У кого брал? Как будто с добавкой какой.

– Это дикий табак. Его «лесные» на полянах собирали. А нам он в виде дани поставлялся. – Латыпов, не скрывая усмешки, коротко взглянул на сержанта. – Учти – он, может, какой заговоренный. Курнешь – и скопытишься.

– Ну, если только на пару с тобой. Но вообще-то я не знал про такой табак.

Сергей промолчал. Подобный табак полагался офицерскому составу. Илья его получал по нормам вещевого довольствия. Однако брат не курил. И мать передавала табак Сергею. Посвящать в эти маленькие «семейные тайны» Бугра старшина не собирался. Но тот заговорил сам:

– Слушай, а ведь Илья с группой в какой-то дальний рейд ушел? Не знаешь, куда?

– Откуда же мне знать? Мы с ним секретную информацию не обсуждали. Да и вообще почти не разговаривали.

– Понятно. Жаль, – не совсем впопад изрек сержант. – Ну что, топаем в Капитолий?

– Топаем.

Сергей сделал последнюю затяжку, досмолив самокрутку до конца – так, что обожгло пальцы. Но лицо его осталось неподвижным и спокойным.

«Доложит Бугор Якубу про палаш и шлем, как пить дать – доложит, – подумал, растирая крошечный остаток цигарки в руке. Автоматическая привычка, из числа тех, что вырабатываются годами – нельзя в разведке оставлять следов. Окурок, это тоже след. – Навершие из орла, конечно, не только у Ильи на оружии было. Но вряд ли Якуб поверит, что я не сумел опознать свою работу… Нда-а… Придется самому доложить о гибели Ильи и группы, пока сержант не опередил. Так ведь и спалиться можно. А мне никак нельзя палиться. Потому что теперь мне есть о ком заботиться».

Он имел в виду маленькую дочь Маришку, которую воспитывал один с самого рождения – ведь жена умерла при родах. Точнее, воспитывала Маришку бабушка, а он, так сказать, принимал посильное участие. Но теперь дочка полностью на его попечении и ответственности.

А о Глаше старшина Латыпов в тот момент ничего такого не думал. Разве что не шли из памяти ее глаза. Огромные, как лесные озера, до дна наполненные болью и отчаяньем…

Когда Марфа заглянула в кабинет старшины, тот сидел за столом и что-то записывал в толстой синей тетради. Ключница знала, что это бухгалтерская книга, а в таких случаях говорить под руку нельзя. Поэтому скромно встала у порога, но Гермес, видимо, уже закончил работу. Захлопнув тетрадь, он положил ее в сейф, закрыл дверцу на ключ и лишь потом рассеянно спросил:

– Ну, чего там у тебя?

– Да я по поводу тату у Тимохи.

– Какого тату?

– Помнишь, я говорила, у него на плече рисунок выколот? Но он тогда грязью замазан был.

– Ну, помню.

– Так вот, когда Тимоху в прачечной мыли, разглядела я, что там за птица.

– Ну-у? – старшина оживился. – И какая?

– Орел у него выколот.

– Орел? Орел, значит… – Гермес помолчал, в задумчивости почесывая бородку. – Странная наколка для «лесного». Таких птиц в Москве давным-давно не водится. А ты уверена, что это именно орел? Где ты их раньше видела?

– Живых не видела, – сказала Марфа. – Зато других видела. Помнишь, к нам в прошлом году приезжала делегация капитолийцев?

– Конечно, помню.

– Так вот, у них была такая штука… ну, на палке, на ней была фигурка орла. Мне Степан тогда сказал, что это орел.

– Фигурка орла на палке?.. Такая штука называется штандарт. Да, теперь вспоминаю. Фигуру орла капитолийцы изображают на своем гербе… – Гермес, наклонив голову, настороженно взглянул на помощницу. – Постой. Ты думаешь, что Тимоха из Капитолия?

– Ничего я не думаю. – Ключница повела плечами. – Одно дело, этот самый, герб. Другое дело – тату на плече. Мало ли зачем ее Тимоха себе наколол? Некоторые даже удильщика на жопе накалывают, хотя его в глаза никто не видел.

– Не скажи. Про удильщика, по крайней мере, все слышали. А орел – птица древняя, вымершая… Слушай, может, все капитолийцы накалывают себе орла? Ну, обычай такой.

– Может, – равнодушно отозвалась Марфа. – Только я ни одного голого капитолийца раньше не видела – ни живого, ни мертвого. Откуда мне знать, чего они себе накалывают?

– Тоже верно. – Старшина несколько секунд молчал, покачивая головой. – Как там, кстати, наш Тимофей?

– Сейчас не знаю. Отвела его в каземат, как ты велел. Там его в клетку заперли до вечера.

– И что?

– Что?

– Как Тимоха себя вел?

– Да нормально вел, спокойно. – Марфа приподняла плечи, и ее могучие груди выразительно колыхнулись под платьем. – Разве что головой все время вертел по сторонам и все расспрашивал – что да как. Чудной он какой-то – и впрямь будто всю жизнь в лесной землянке просидел.

– Или все-таки шпион, – пробормотал Гермес. – Хотя вряд ли… Посылать лазутчика с такой наколкой, это уж совсем нас за идиотов считать… Так или иначе…

Он задумался, теребя свою аккуратную бородку. Мало, очень мало знали маркитанты о Капитолии и его обитателях. Кроме одного – что это мощный и опасный враг. Пока капитолийцы ведут себя мирно и даже несколько торговых сделок с маркитантами провернули. Но покупают, в основном, порох, боеприпасы и оружие. Недавно малокалиберную пушку просили, умники. Гермес отказал, заявив, что такого оружия у них на продажу нет.

Пушек у маркитантов и на самом деле отродясь не было. Но если бы и имели их в загашнике, то все равно не продали бы капитолийцам. Потому что продавать можно все, что угодно, за исключением того, что может навредить клану. Такова одна из главных заповедей маркитантов, и Гермес ее всегда свято придерживался. Даже лысому ежу понятно, что капитолийцы потенциальные враги, пусть пока и не рыпаются. Однако это до поры до времени, потому что кишка тонка Стадион штурмом взять.

Так что, от мертвого хоммута им уши, а не пушки. Вот если чего помельче, типа карабинов, это можно. Чего не продать товар, если за него дают хорошую цену? За золото можно и «калаши» продать, и даже гранат малехо. Но не пушки. Ибо с Капитолием рано или поздно придется схлестнуться не на жизнь, а на смерть – территория-то, считай, одна, а два медведя в одной берлоге не живут. Если им, конечно, кто-нибудь раньше рога не обломает, Когорте этой самой, или как там их…