– Конечно. Зачем их тащить на себе? Зароем это добро неподалеку и пойдем дальше на юг.

– Тогда я начинаю копать яму, да?

– Нет, рядом с вышкой не надо. Сейчас… – Рахимов повернулся, показал на ближайшую «ногу» опоры и проговорил: – Подойди к ней вплотную, повернись к лесу и отсчитай ровно сорок шагов.

Мамедов сделал все, как просил товарищ, встал лицом к лесу и начал отсчитывать шаги:

– Один, два, три, четыре…

– Спокойно иди, Муса. Не растягивай шаги, слышишь!

Тот пошел ровнее и вскоре крикнул из леса:

– Готово! Ровно сорок.

– Копай! – распорядился Эмин.

Вдвоем они кое-как выкопали острыми палками яму глубиной сантиметров семьдесят. Преступники уложили в нее оба ранцевых боеприпаса, закидали их землей, затем хорошенько замаскировали схрон опавшей листвой.

Рахимов тяжело поднялся с колен, достал из кармана нож и сделал на стволе ближайшего дерева два глубоких надреза.

– Кажется, все, – сказал он, прикрыл глаза и негромко пробубнил: – Опора номер две тысячи двести девять, сорок шагов на юг, две насечки на дереве.

– Идем дальше? – спросил Муса.

– Да, мы порядком задержались. Но теперь, думаю, скорость нашего передвижения возрастет.

Пару следующих километров им и впрямь удалось протопать быстрее, чем они преодолевали предыдущий участок пути от железнодорожной насыпи до линии электропередачи. Муса нес рюкзак с провизией и автомат с подсумком. Эмин ковылял следом налегке, опираясь сразу на две палки.

В десять утра оба вдруг почувствовали страшный голод и решили остановиться на часовой привал. Они нашли небольшую поляну, упали на траву, высыпали из рюкзака часть продуктов.

Подготовкой припасов запаса на шесть-семь дней пути занимался Момали Рузиматов, ныне, увы, уже покойный. Он отличался обстоятельностью, хозяйственной хваткой, экономностью, умением хорошо готовить. Поэтому начальник караула и прапорщик предпочитали назначать дежурным по кухне именно Момали, а не кого-то другого. Тот не возражал и под шумок подворовывал самые сытные и вкусные продукты.

В результате его активной деятельности к моменту побега у дезертиров образовался весьма приличный запас, с трудом уместившийся в объемный брезентовый рюкзак. Большую его часть составляли, конечно же, консервы: тушенка, гречневая и рисовая каша с мясом, рыба в томате или в масле, паштет, сгущенка. Они несли с собой сырую картошку, которую собирались печь в золе костров, сухари и три буханки относительно свежего хлеба, купленные во время длительной стоянки в Удмуртии. В рюкзаке лежали котелок, кружки, алюминиевые миски, ложки, чай, соль, перец, спички, армейская фляжка с водой на первое время. И, конечно же, сигареты, пятнадцать пачек качественной моршанской «Примы». В общем, с неделю троим молодым парням протянуть было вполне можно. Ну а двоим – тем более.

Эмин с Мусой подкрепились, перекурили, минут пятнадцать повалялись на травке и вновь засобирались в путь.

Такой же длительный привал они устроили часов через пять. Нога Рахимова болела все сильнее. Он часто останавливался и просил товарища подождать.

– Слушай, мы так и за полгода не доберемся до родных мест, – проворчал кавказец, отрезая ломоть хлеба.

– А что я могу сделать?! – вскипел Эмин. – Видишь, мучаюсь, но иду!

Обедали они молча, обдумывали сложившуюся ситуацию.

Когда пришло время выкурить по сигарете, Муса сказал:

– Надо искать населенный пункт. Иначе ты можешь остаться без ноги.

Рахимов понимал, что товарищ прав, вздохнул и полез в рюкзак за картой. Он развернул ее и долго водил пальцем вдоль железной дороги, по которой теплушки ехали на восток. В нескольких местах ему удалось отыскать линии электропередачи, идущие параллельно железке. Но что толку? Они даже приблизительно не знали, где ночью прыгали из вагона.

– Ладно, – буркнул Эмин и спрятал карту. – Если встретится селение, то первым делом узнаем, где находимся. А потом уже примем решение.

До вечера они прошли лесом еще около трех километров. Ничего вокруг не менялось. Все тот же густой лес, перемежавшийся обширными полянами или вырубками. Ни одного намека на близость хоть какой-то цивилизации.

Муса остановился, в сердцах швырнул на траву рюкзак и заявил:

– Зря мы поперлись на юг!

– А куда мы, по-твоему, должны были идти? – осведомился Рахимов.

– Надо было идти вдоль железки. Так мы уже обязательно вышли бы к какой-нибудь станции, прочитали бы ее название, раздобыли бы лекарства и двинулись дальше, уже строго по карте.

– Где же ты раньше был, умник?! – сердито проговорил Эмин. – Мы же вместе принимали это решение.

За ужином, как и во время обеда, они молчали. Их настроение было отвратительным.

Рахимов, по природе хитрый и смекалистый, понимал всю тяжесть ситуации и свою полную зависимость от кавказца. Тому ничего не стоило во время перехода просто ускорить шаг и скрыться в лесу вместе с провизией и оружием. В этом случае Эмин будет обречен на скорую гибель.

– Ладно, хорош дуться, – примирительно сказал он, протягивая товарищу раскрытую пачку «Примы». – Нам действительно надо набрести на деревню. Тогда жизнь сразу заиграет новыми красками.

Муса кивнул, вытянул из пачки сигарету, чиркнул спичкой, растянулся на траве и сказал:

– Холодает. Надо бы костерок разжечь. Скоро ночь.

Мамедов с полчаса собирал и приносил на место стоянки охапки сухого валежника, волоком притаскивал стволы небольших деревьев. Рахимов в это время тоже не сидел сложа руки. Он наломал веток, соорудил кострище, затем достал из рюкзака несколько картофелин, пару банок консервов, буханку хлеба, ложки.

Через несколько минут в центре округлой поляны заплясали языки пламени, весело затрещали сухие дровишки. Эмин с Мусой уселись рядом. Вечером в лесу стало прохладно, поднялся неприятный пронизывающий ветер. Бушлаты, прихваченные с собой, едва согревали этих типов. А возле костра было тепло и уютно.

– Ничего, потихоньку куда-нибудь дотопаем, – подбодрил таджик кавказца. – Тут же полно шоссейных дорог. Ты же видел на карте. И севернее «железки», и южнее. Да и селений навалом.

Солнце опустилось за горизонт, лес накрыли сумерки. Картошка допекалась в золе, вскрытые консервные банки источали приятный аромат.

Муса отломил от буханки хлеба два больших куска, один протянул Рахимову, от второго откусил и принялся жевать. Вдруг он замер, начал всматриваться куда-то в лес.

– Что случилось, Муса? – забеспокоился Эмин.

– Гляди! – заявил тот и ткнул пальцем куда-то вправо от себя.

Таджик повернул голову в указанном направлении, заметил сперва один огонек, маячивший сквозь заросли, потом второй и третий.

– Не понял! – сказал он и приподнялся. – Неужели деревня?

Оба в изумлении встали и принялись пялиться на огоньки, коих в темневшем лесу становилось все больше и больше.

Мамедов решил сбегать на разведку.

Управился он с этим довольно быстро, где-то за час, вернулся и тут же затараторил:

– Там аул. То есть село. Причем большое. С севера его обходит асфальтовая дорога. Я видел на ней трактор «Беларусь» и пару грузовых машин.

– Названия не узнал? – спросил Рахимов.

– Нет. Ближе подходить не стал, побоялся, что кто-нибудь заметит меня.

– Правильно. Еще собаки могут унюхать. Переночуем тут, а поутру пойдем вместе.

Усталость, накопившаяся за день, одолевала подельников. Они засунули в костер самое внушительное бревно, улеглись рядом, еще разок покурили и заснули крепчайшим сном.

Несмотря на холодную ночь, выспались оба нормально. Хотя им дважды пришлось вставать и подкладывать в затухавший костер массивные древесные стволы.

Встали они около шести утра, вскипятили на жарких углях остатки воды, заварили чай, разлили по кружкам, вскрыли ножом банку паштета,