С каждым мгновением, пока Жан предавался размышлениям, моявера в него таяла. Нет, не получится такого, чтобы вновь он угадал путьМаркуса. Ничего он не знает.

Или, напротив, знает? Но комедию устраивает?

– Слушай, Жан Багдадский… – начал я. И тут лицо старикаосветилось благостной улыбкой.

– Правильно, Ильмар! Молодец. Руссия для него заказана. ВДержаве – схватят. В колонии – не добраться, да и душа к ним не лежит. Значит,через Османскую империю. И путь почти как прямой, и побезопаснее других!

– Что – через Османскую империю? – совсем уж ничего непонимая, спросил я.

Лекарь вздохнул:

– Ильмар, Маркус – из тех людей, что ногу поднимая, ужезнают, куда ее поставят. Скажи… никогда он не говорил с тобой о землеиудейской?

– Нет.

– Значит, точно. О том думал.

– А ведь ты прав, старый лис! – воскликнул Антуан. – Прав!

– Зачем ему в Иудею… – начал я. И замолчал, потому какпонял.

– Искупитель он или Искуситель, а другой дороги ему нет! –тонко вскрикнул Жан. – Понял, Ильмар? Ты что, думаешь, чтобы в силу вступить,Маркусу надо возмужать? Это дело десятое! Где бы и как бы он ни прятался, его вИудею тянуть будет!

– Зачем? – тупо спросил Йенс.

– Чтобы понять, кто он есть, – ответил, вместо негодующевсплеснувшего руками Жана, его старый друг. – Чтобы прийти туда, откуда началсвой путь Искупитель.

– Или – туда, где Искусителю предрешено с Искупителемсразиться… – прошептал Йенс. – В Мегидду.

– Это пока неведомо, – отрезал Жан. – Но двинутся они черезосманские земли… вроде как и не под Державой страна, и в то же время особыхинтриг не плетет, живет себе помаленьку, своему Богу молится… Ильмар! Как бы тыв Османскую империю добирался? Если тебя ищут, если денег немного, еслиторопиться приходится?

– Через Паннонию, – не раздумывая ответил я. – С однойстороны граница ханства, на нее все внимание. А с османами вроде как тихосейчас… вряд ли слишком следят за рубежом.

– Опять же без малого полста лет, как преторианцы вАквиникуме мятеж подавили, – согласился со мной Жан. – С одной стороны, народтам теперь не бунтует, а с другой – Дом недолюбливает.

Смешная была картина, если со стороны поглядеть! Сидели мывчетвером за столом и дружно друг другу кивали. Ни у кого слова против ненашлось.

То ли угадали мы, то ли все разом в заблуждение впали…

– Попробуй еще найди Маркуса в Паннонии! – решил я нарушитьвсеобщую радость. – Даже если в Аквиникуме таится. В Миракулюсе лишь потомувстретились, что он сам встречи искал.

Жан вздохнул:

– Вот тут, Ильмар, ничего посоветовать не смогу. Детали всетебе придется распутывать. На месте. Перехватишь Маркуса в Паннонии – хорошо.Нет – двигайся в Иудею. Все равно он туда придет.

– В Иудее искать его проще, – тихо сказал Антуан. – Этопустынная и печальная страна, чей народ живет тяжким крестьянским трудом. Тамтрудно укрыться чужаку, хотя и вреда беспричинного ему не причинят.

– Ты там был? – спросил я.

– Да. Мы летали… когда шли стычки с османами…

Я ожидал услышать еще одну долгую и красивую историю, ноАнтуан замолчал. Наверное, говорить о войне ему нравилось куда меньше, чем омире.

– Ильмар, родной, закрой-ка окошко, – попросил Жан. – Совсемуж схолодало…

Я послушно встал, смирившись с ролью мальчика на побегушках.

– Завтра вы отправитесь в Аквиникум, – резко произнес Жан,пока я возился с окном. – Ты в этом деле опытен, Ильмар, сам реши, кем вы сАнтуаном притворяться станете.

– Мы с Антуаном? – не понял я.

– И Стража, и Церковь сейчас ищет двух молодых мужчин, –сказал Жан. – Или же вас с Йенсом поодиночке. Или же группу, в которой будутдвое, похожие на вас по описаниям. Безопаснее всего, мне так думается,пробираться в Аквиникум двумя группами. Я с Йенсом, – старик широко улыбнулсямонаху, – и ты с Антуаном.

– Не верю, – пробормотал Антуан. – Ты не только меня гонишьна край света, а еще и сам задницу от кресла отдираешь?

На лице Жана появилась такая добродушная улыбка, будтостарому барону только что вернули весь Багдад, привели потерянного наследникарода и пожаловали новый титул.

– Антуан, я всегда был хорошим лекарем…

– Эта фраза завязла у меня в ушах… – буркнул Антуан.

– Да, завязла. С того самого дня, как ко мне принесли одногомолодого летуна, сломавшего себе все, что только можно сломать. И вроде бы тыне жаловался на лечение, пусть даже мне редко приходилось заниматься хирургией?

Антуан улыбнулся.

– Так вот, я хороший лекарь, – повторил Жан и обвел насвысокомерным взглядом – кто дерзнет поспорить? Никто не дерзнул. – И себя язнаю получше, чем любого больного. Жить мне, милый Антуан, остался год.Позволит Сестра – два. Не больше. И цепляться мне в этой жизни не за что и неза кого. Я когда-то заварил всю эту историю…

– Это еще как? – нервно спросил Йенс. В обществе Жана онявно чувствовал себя не в своей тарелке, а перспектива путешествовать с нимвместе повергала его в трепет.

– Я Маркусу помог на свет появиться, – разъяснил Жан. –Возможно, будь другой лекарь к подруге Владетеля приставлен, не пришлось бы намтут сидеть. Так что посмотреть, чем история кончится, я должен. Сколько успею.

Трудное дело – быть примерным сыном при старом и капризномотце.

– Где моя грелка? – воскликнул Антуан. – Исаия, ты хочешьмоей смерти! Исаия!

– Я спешу, отец, – потряхивая накладными пейсами, воскликнуля. – Отец, вот твоя грелка!

Заворочавшись в кресле, Антуан величаво приподнял босыеноги. Я подсунул под них здоровенную деревянную грелку, которую самоличнонаполнил кипятком. Антуан довольно закряхтел.

Иудей из него вышел великолепный. Лучше, чем из меня,пожалуй. Просвещенный, верующий в свою веру, но Искупителя и Сестру, какположено жителю Державы, уважающий; хитрый, но законопослушный иудейский купец.Старый, но еще цепкий до жизни. Неимоверно ворчливый, придирчивый, бережливый кденьгам и азартный к еде. Думаю, многие постояльцы, поглядев на нас, преисполнилисьжалости ко мне – здоровому мужику, что вынужден бегать вокруг старого папаши,выполняя все его бесчисленные капризы.