-Отец любит всех своих детей, - он рывком сел на полу, - кроме одного-единственного. Я сражался за него в этой проклятой Саксонии, а он таскал за собой этих мальчишек!

Фастрада прильнула к нему, нежно гладя изуродованную спину, хотя на ее лице и промелькнула гримаса отвращения.

-Ты достоин большего, - сказала она, - все, чем владеет сейчас Карл, может стать и твоим тоже – как уже стала его жена.

Пипин повернулся и горячо поцеловал Фастраду.

-Отец здоров и силен, - с сожалением сказал он, - и он крепко держится на троне. Я не желаю ему зла, также как и моим братьям…

-Ты великодушен, как и подобает королю, - сказала Фастрада, - но будут ли твои сводные братья также добры, когда вырастут? Зачем кому-то из них лишний соперник?

Пипин уныло кивнул, на его лице проступила гримаса злобы.

-Они еще дети, - пробормотал он, - и если с отцом что-то случится.

- Он собирается воевать в Италии и Баварии, - напомнила Фастрада, - может и с аварами тоже. Не успокоены еще и саксы. В любой момент военное счастье может повернуться к нему спиной. И вот тогда…

- Все это будет моим, -словно завороженный прошептал юноша, - и ты тоже.

Он потянулся, чтобы обнять мачеху, но та со смехом вывернулась из его объятий.

- Нам пора, - шепнула она, - мы и так рискуем, оставаясь здесь. Давай сначала уйдешь ты, а потом я. У нас еще будет вдосталь времени, когда Карл уйдет на войну.

Пипин кивнул и, сгребя с пола разбросанную одежду, одеваясь на ходу, выскользнул за дверь. На лице женщины появилась презрительная усмешка.

-Глупый уродец, - пробормотала она, - неужели ты думаешь, что такая женщина как я сможет быть с ублюдком? Карл расправиться с тобой, как только ты выступишь против него - а уж я позабочусь, чтобы и остальные сыновья отправились в Ад, когда камень Венеры поможет мне зачать Карлу наследника.

Загадочно улыбнувшись, она поцеловала изумруд на золотом кольце и, наскоро натянув платье, также вышла из комнаты.

Ночь Папоротника и Воды

- Клянусь Сварожичем – я начал думать, что ты забыл о родном крае. Что, так понравилось шастать по морям с данами?

Драговит, князь ратарей и всех велетов, неодобрительно посмотрел на Люба. Это был высокий мужчина, чье лицо уже покрыли морщины, но тело хранило силу и ловкость молодости. Он носил багряно-черный плащ, поверх короткой туники и черных штанов. С бритой головы, как и у сына, спадала длинная прядь, левое ухо украшала золотая серьга с парой самоцветов – единственное украшение старого князя. Драговит восседал на большом троне, покрытом изумительной красоты изображениями диковинных птиц с женскими лицами, извивающихся змеев и крылатых псов.

Стоявший перед отцом Люб был одет куда богаче: его плечи покрывал красный плащ, отороченный мехом черно-бурой лесы и скрепленный золотой фибулой. Сам плащ был наброшен поверх красного кафтана, расшитого золотом и перехваченного шелковым кушаком. Из-под кафтана выглядывали шаровары, заправленные в красные сапоги. Бритую голову прикрывала высокая шапка с меховой опушкой. Как и у отца, левое ухо Люба украшала золотая серьга, с драгоценным камнем, но помимо нее, княжич носил на шее гривну из золотых и серебряных нитей, а на правом запястье - золотой браслет, украшенный алыми рубинами и синими сапфирами. С шеи на цепочке свисал молот Тора – сам Люб считал его молотом Руевита. С пояса свисал меч в отделанных золотом ножнах, украшенных рисунком в виде дерущихся волков.

-Когда я посылал своего наследника к конунгу Сигфреду, чтобы заключить союз против бодричей, - медленно произнес Драговит, - то никак не думал, что он сначала подрядится воевать против конунга Харальда, а потом и вовсе загуляет с данами, вернувшись домой через четыре года. Как и то, что приведет девку, носящую мужской наряд и воюющую наравне с мужчинами. Не такую жену мы с твоей покойной матерью хотели княжичу.

- Власта – княгиня чехов, - возразил Люб, - так что я не уронил своего рода. Что же до остального – конунг Сигфред все равно не собирался идти к нам на помощь, занятый своей войной. Что же теперь он мертв, а конунг Годфред,– молод и горяч…