Но не всем про эти возможности надо знать. Здесь только те, кто уже прошёл отбор. На некоторое время вы окажетесь изолированы от всех остальных. Не навсегда, а пока мы будем держать наше предприятие в тайне. Кто долго прожил в тюрьме, а таких, я думаю, здесь большинство, те знают, что нам всё приходилось прятать. Времена изменились только частично. Космический флот, мы никому не покажем, пока не придёт время.

— Да как же его спрятать, если сверху всё как на ладони? — удивился кто-то, — это же не заводик в пещерке устроить. Их же сразу увидят!

— Не увидят, не волнуйтесь, — сказал Папаша, — всё продумано. Но не буду на вас всё сразу вываливать. Сегодня заберу первую партию, человек сто. Будет тесно добираться, но не долго. Транспорт у нас быстрый. За второй партией вернусь завтра. И сделаем несколько ходок. Если не успеем всех перевезти завтра, то после завтра точно закончим переброску. Задача первой партии, обустроить место, поставить большие военные палатки, приготовить места для приготовления пищи, построить туалеты, обеспечить водоснабжение, заготовить дрова и так далее. Старшие в группах получат детальные инструкции. В общем, нужно всё приготовить для прибытия остальных. Но и остальные, как только начнут прилетать, тоже должны сразу включаться в дело. Чем быстрее мы решим бытовые вопросы, тем быстрее займёмся тем, ради чего вообще здесь собрались. В три дня должны уложиться. Потом будем готовить экспедицию, — закончил свою речь Папаша.

Он спрыгнул с ящика, кивнул одному из своих помощников и тот, держа в руках списки, занял его место и начал назначать старших и зачислять в их группы людей. Особо не мудрили. Папаша использовал старую как мир градацию. Десятники, сотники, тысячники.

Так управлять было прощевсего. Перед старшим ставилась задача, он делил её на несколько и ставил их уже перед сотниками, а они дробили её уже для десятников.

В первую сотню, которая должна была отправиться прямо сейчас, пилоты не вошли вообще. Даже технарей не брали. Обычные рабочие мужики, которые не имеют сложных специальностей, но зато, умеют делать практически всё. По крайней мере, для организации лагеря их навыков вполне хватало.

Бородач, который больше всего говорил, оказался сотником. Не зря, наверное, такой активный. И он отправлялся сегодня. То есть, во всей этой группе, он был второй после Папаши по старшинству.

— Собирай своих людей, — сказал Папаша, — пускай возьмут с собой то, что идёт по разнарядке, и ждите меня возле вон той рощицы.

— Ясно, — кивнул бородатый, — а на чём путешествовать будем? Где транспорт-то?

— Тебя как зовут? — спросил Папаша.

— Карапуз, — сказал бородатый.

— Карапуз? — Папаша удивлённо поднял брови, — серьёзно?

— Очень, — сдвинув брови, сказал бородатый, — просто я своих обидчиков караю, взрезая им пузо. Потому и Карапуз.

— Чего только не придумают, — вздохнул Папаша, — думаешь, с таким прозвищем сможешь удержать авторитет среди этой братии?

— Кто будет бузить, покараю! — сказал Карапуз и выразительно провёл ребром ладони себе по животу.

— Вот только давай людей резать не будем, а постараемся утверждать авторитет другими методами, — сказал Папаша, — а то ведь и самого карателя тоже покарать можно!

— Да это шутка, — оскалился Карапуз, — но только отчасти. Резать, конечно, не буду, но в морду могу прилично насовать.

— Мордобой это, конечно, лучше резни, — вздохнул Папаша, — но ты эти методы береги на крайний случай. А то потом усиливать давление нечем будет. А так-то да, иногда и резня идёт во благо. Но только иногда и для этого нужен очень серьёзный повод!

— Вот раньше я не понимал за что тебя так уважают, — широко заулыбался Карапуз, — а теперь понял.

— За то, что я с оговорками, но санкционировал тебе поножовщину? — спросил Папаша.

— Ну, это детали, — слегка смутился Карапуз, — просто, хороший ты мужик, без перегибов!

— В этом ты ошибаешься, — сказал Папаша, — если что не так, могу и перегнуть. И второго шанса у тебя уже не будет. Учти это!

— Понял, начальник, — козырнул Карапуз.

— Ну, раз понял, тогда исполняй, — сказал Папаша, и Карапуз сорвался с места, метнувшись как ошпаренный собирать свою сотню.

Через некоторое время сто человек расселись недалеко от рощи, на которую указал Папаша и ждали, что будет дальше.

Вскоре появился и сам Папаша с небольшим рюкзаком за спиной и кобурой на поясе.

— Ну что, все готовы? — спросил Папаша.

— Готовы, — ответил нестройный хор голосов, — ну раз готовы, тогда грузитесь. Только по всему кораблю не разбредаться, а занимать только те отсеки, где стоит белый крест на двери. И набивайтесь внутрь побольше, главное уместиться. Путь будет недолгим. Не очень долгим. Желательно, чтобы было место сесть, хоть на полу, на большее не рассчитывайте.

В толпе стали раздаваться смешки. Люди не понимали о чём говорит Папаша. Никакого транспорта поблизости не было.

— Так это, куда грузиться то? — задал мучивший всех вопрос Карапуз.

— Сюда, — сказал Папаша и взбежал по трапу, невесть откуда взявшемуся прямо рядом с ним.

По толпе пробежал ропот удивления и восхищения. Такого никто из присутствующих не видел. Дело было в том, что и сейчас они ничего не видели, кроме трапа и проёма двери, в котором исчез Папаша.

Люди стали подниматься и осторожно двинулись к Призраку.

Папаша боялся что будет хуже. Трудно представить как разместятся сто человек в замкнутом пространстве, на такое количество не рассчитанном. Тем более,что Призрак согласился пускать пассажиров далеко не во все свои помещения. В этом он был принципиален.

Разместились прекрасно, и места осталось много. Но подумав, Папаша решил в следующий раз всё равно не увеличивать лимит, а возить сотнями. Зачем набивать людей как консервы в банку. Пусть дышат свободно. Да и Призрак, хотя ворчал тихо, но был, мягко говоря, не в восторге от этой работы перевозчика и от такого количества чужих людей на борту. Он понимал, что если что, то не сможет их контролировать и это ему не нравилось.

Но никакого «если что» не случилось, пролёт прошёл гладко, люди сидели и восхищались происходящим. Они вообще не понимали как корабль может быть невидимым. Это было для них совершенно фантастическим явлением. Может только несколько человек что-то слышали краем уха, на уровне слухов, и всё.

Когда