— Не против, я не знаю, что делать, и так точно будет лучше. — Проговорила в подушку ангел. Пом оживилась, расстёгивая свою куртку, а затем и пуговицу на штанах, тут же двинулась к кровати, но я был вынужден её попридержать.

— Перед этим у нас есть ещё кое-какие важные дела. Пока постойте у дверей. — Здесь говорил без шуток и юмора, со всей свойственной мне серьёзностью. Если я начну наполнять ангела маной и что-то пойдёт не так, пусть будут на отдалении. Пусть Зуриэль и убеждает в обратном, но кто знает как оно будет на самом деле.

Две любознательные, готовых хоть с утра до вечера наблюдать за сношениями и моей магией девицы, с нескрываемым любопытством на лицах замерли. Предупреждение моё до них дошло, это хорошо.

Сев на кровать рядом с Зуриэль, осторожно касаюсь её плеч руками. Девушка дрогнула, кожа её тут же стала нагреваться, становясь теплее и теплее.

— Пока ноги можешь сомкнуть. — Попытался пошутить и немного разрядить возникшую между нами неловкость я.

— Есть! — Ударив массивными икрами друг об друга, со шлепком, по-военному отозвалась нервная Зуриэль. Мда, не получилось, ладно, продолжим.

— Если вдруг почувствуешь что-то неприятное, опасное, тем более болезненное, немедленно об этом мне скажи, поняла?

— Поняла. — Тело ангела напряглось, голос вновь стал серьёзен. Шутки кончились, дальше лишь опасные эксперименты.

Вспоминая то чувство, желание помочь, исцелить, заставить двигаться, к нему добавляю тот небольшой опыт по высвобождению энергии из моего тела. Тратить ману не самое приятное ощущение. Выход её всегда сопровождается побочками, сухостью, усталостью, ломотой и болью. Муррка знала об этом лучше других и после того, как мы приступили, пока Пом таращилась, принесла в комнату воду и еду.

— Не отвлекайтесь, ваша сила развеивается. Сядьте ровно, доверните корпус, я чувствую энергия ваша блокируется в области повернутой грудной клетки. Для лучшего результата вам лучше сесть мне на спину или таз, выпрямиться. — Проговорила ангел. Сидеть полубоком действительно некомфортно, я много об этом думал, и, возможно, как и ранее мысли мои как-то передались Зуриэль. Может ли быть, что она сейчас чувствовала то же, что и я?

Послушно исполняю её советы. Своей пятой точкой приземляюсь на её поясницу, ибо, сядь я на бёдра, даже до лопаток бы не дотянулся, не говоря уж о плечах.

— Хорошо, вы не против, если я расскажу вам то, что сказала мне госпожа, когда вы передали ей кристалл? — Вопрос Зуриэль удивил, прервавшись от передачи энергии, я ответил:

— Конечно, рассказывай.

— В мире живых есть много способов накопления энергии, из них вы используете два самых действенных. Первый, простой — приёмы пищи, всё, что вы употребляете — уходит на создание энергии, об этом способе вы уже знаете. Доступен он абсолютно всем живым, а, порой, даже и мёртвым. Второй способ, коим вы восполняете свои силы, в разы сложнее и доступен лишь избранным из избранных, в число которых входите и вы. Встречается среди живых он редко, суть его в восприятии, принятии и использовании энергии творца. По факту, тело ваше перенимает энергию что теряет бог, сотворивший и следящий за этим миром. Всё в этом мире, от песчинки и до огромной скалы, состоит из энергии богов. Энергии, которую сила ваша способна поглотить и переработать на ваше усмотрение. Когда госпожа взяла ваш кулон, она почувствовала чистую, украденную у неё и у Кузнеца силу, и ужаснулась. Объём её был столь велик, что уважаемая Эсфея не поверила в то, что сосуд ваш способен вместить в себя столько сырой, необработанной маны. Госпожа очень злилась, думала вы нарочно ослабляете её, пока не убедилась в обратном. — Спокойно проговорила ангел.

— Ого, значит я всё-таки смог её удивить, даже позлить? — Настроение моё слегка приподнялось.

— Смогли. — Ответила Зуриэль. — Умей вы управлять этой энергией, разделять её и придавать форму, высвобождая и используя как оружие, обрели бы силу, что всего в четыре раза меньше моей. Не скажу, что это много, в масштабах вселенной это пылинка, но даже она уже что-то из себя представляет.

Комментировать как-либо слова Зуриэль не стал. Моя сила, она росла, с каждым её использованием внутренний источник расширялся, растягивался, вмещая в себя всё новые и новые объёмы. Я был рад этому, рад, что меня признали хотя бы «что-то значащей песчинкой», и потому, удовлетворённый признанием, довольным, вернулся к работе с передачей маны.

Зуриэль лежала смирно, изредка вздыхая, спина её чуть приподнималась, а сама ангел, говоря о тех или иных ощущениях, периодически постанывала. То были не эротические позывы, а, скорее, болезненные, в коих девушка не признавалась. Чувствуя, что слабею, ища причину закончить, я вдруг заметил изменившуюся в цвете прядь волос девушки. Золотые, чистые и красивые локоны приобрели неприятный, седоватый, я бы даже сказал, пепельный, как моя сила, оттенок.

— Зуриэль, твои волосы… — Ангел вздрогнула всем телом, тихо произнесла:

— На сегодня хватит. — В следующее мгновение, повернувшись, она сбросила меня со спины, оказалась сверху. Один глаз её голубой источал золотой, тёплый и приятный свет, второй, серый, слегка туманный и холодный. Ангел тяжело дышала, на лице её виднелась несвойственная Зуриэль, очень странная улыбка.

— Ты как? — Боясь, чтоб чего плохого не вышло, спросил я. Зуриэль, сев сверху на меня, опрокидывает голову назад, руками прикрыв грудь, расправляет крылья.

— Ваша сила, перемешанная с мыслями и желаниями, переполняет меня… — Взгляд мой, перемещается с женской груди на потёкшую женскую щёлочку снизу. У меня уже давно стояк, видать, желание моё с силой передалось и ангелу.

— И… как ощущение? — Всё же тьмы во мне столько же, а, быть может, даже больше, чем света. Не хотелось бы, чтоб Зуриэль вдруг переметнулась на другую сторону.

— Невероятно… — Крылья её исчезают, ангел глядит на меня, словно хищник на дичь, — хочется сорвать с вас одежду, прижать к себе, а после облизать каждый сантиметрик вашего тела, обсосать каждый ноготок, каждый…

— Ладно-ладно, я понял… — Дыхание ангела стало тяжелей, а выражение лица приобрело безумные черты. Мне казалось, она вот-вот свихнётся, и вдруг из глаза её, того, что ещё светился приятным золотым светом, потекла слеза. Дотронувшись до своей