Нет. Все же не так просто ею теперь помыкать. Дудки, усмехнулась взбодрившаяся Женя. А что касается расследования, то она вполне в состоянии провести оба расследования параллельно. В конце концов, если материал будет интересным, запустят две передачи. А может, ей вообще собственную передачу поручат вести. Что-то типа «Журналистских расследований», или, например, «Потапова обвиняет», или «Поиск истины с Евгенией Потаповой». С такими заголовками она сможет сперва получить премию телеакадемии, а потом и перейти на один из центральных каналов. Перспективы, нарисовавшиеся в Женькиной голове, были такими головокружительными, такими манящими, такими реалистичными, что вместо дальнейшего штудирования блогов она открыла новое окно и принялась выбирать себе вечернее платье для торжественной церемонии. А спустя полчаса, убедившись, что голова ее реалистично мыслить и здраво рассуждать уже отказалась, Женя сочла за лучшее отправиться домой.

И все же до звонка Владика она успела почерпнуть кое-что дельное. Помимо уже найденных Викторией пациенток доктора Васильевой, Женя сумела найти еще троих пострадавших. Точнее, двоих, третья женщина недавно скончалась от запущенного рака. На форуме Женя общалась с ее сестрой. Судя по найденным Женей отзывам, Виктория Ганелина была абсолютно права, и милейшая Галина Борисовна Васильева злонамеренно и расчетливо губила чужие жизни, неплохо при этом наживаясь на чужой беде. Теперь перед Женей стояла непростая задача убедить всех откликнувшихся женщин встретиться с ней, а затем принять участие в передаче или хотя бы дать интервью. Первое, конечно, предпочтительнее.

Женя торопливо шагала к дому, надвинув капюшон куртки на самый нос и засунув руки в карманы. Холодный промозглый ветер, задувавший с Невы, наводил на мысль, что пора бы уже найти перчатки и шарф. Золотая осень с теплыми, тихими вечерами и россыпями ярких звезд на небе закончилась, уступив месте слякотной, дождливой поре, неласковой и неуютной, с ночными заморозками, холодными дождями и пасмурным сизо-серым небом. Перепрыгивая через лужи, Женя сама не заметила, как добралась до знакомого отделения полиции. Свет в окошках свежевыкрашенного в веселенький желтый цвет старого здания еще горел, и Жене вдруг подумалось, а не заглянуть ли ей на огонек к капитану Суровцеву. Надо же ей раздобыть данные по Ирине Ковальчук, а капитан Суровцев – это простейший и кратчайший путь к ее цели. К тому же они теперь так сдружились. И Женя решительно потянула на себя тяжелую казенную дверь.

– Потапова? Теперь чего? – едва увидев в дверях знакомую личность, не скрывая раздражения, спросил Петр Леонидович, который, как всегда, оказался на месте, и, как всегда, был не в духе.

– Здравия желаю! – насмешливо, по-военному поздоровалась Женя, совершенно не смущенная нелюбезным приемом. После задержания Владика она испытывала к капитану почти родственные чувства. Да и бояться его перестала, потому как поняла, все его хамство и грубость – следствие тяжелой жизни, нерегулярного питания и скверной компании. А на какую еще может рассчитывать сотрудник следственного отдела? А потому Женя смело прошла в кабинет и дружелюбно спросила: – А вы почему до сих пор на работе? Вот сидели бы по вечерам, как все люди, дома перед телевизором, и не пришлось бы так часто со мной видеться.

– У меня теща в гости приехала, на две недели, – буркнул капитан, и его небритое, брюзгливое лицо залилось свекольным румянцем.

Надо же, умилилась Женя, оказывается, и суровому капитану не чужды простые человеческие эмоции. Например, смущение и стыд. Боитесь вы, голубчик капитан Суровцев, собственной тещи. Бандитов не боитесь, а тещи боитесь. Наверное, и жены тоже опасаетесь. А значит, вы не кто иной, как обыкновенный подкаблучник. Осознав самую суть личности грозного капитана, Женя окончательно утратила перед ним всякую робость и по-хозяйски устроилась на стуле, закинув ногу на ногу, расстегнув куртку и бросив на пол пестренький лоскутный баул. Надо будет завтра же купить приличную сумку, отметила мимоходом она.

– Гражданочка, а что это вы тут располагаетесь? – нахмурил недоуменно брови капитан Петр Леонидович, и не догадывающийся, какие крамольные мысли витают в Жениной голове. – Вам что, собственно, надо? Опять сожитель в квартире буянит или на этот раз к вам насильник на улице пристал?

– Да нет. Я насчет погибшей Коваленко, – растирая озябшие руки, пояснила Женя. – Хорошо у вас тут, тепло. А на улице такой холод, влажность, ветер до самых костей пробирает. Еле-еле до вас добежала. Сейчас погреюсь немного, данные на Коваленко запишу и домой.

Во время этого полного искренней наивности диалога капитанские глаза успели выкатиться из-под вечно прищуренных век и уставиться на Женю, балансируя в очень опасном положении, рискуя вовсе вывалиться из глазниц.

– Вы что, сюда погреться зашли? – тихим, каким-то подчеркнуто ласковым голосом спросил он.

– Нет. Я же говорю, мне сведения о Коваленко нужны. Хотя, – пожав легкомысленно плечами, продолжила после недолгой паузы Женя, – если бы на улице не было так холодно, может, я бы и поленилась сегодня к вам идти. Ну так что? Продиктуете ее адрес и место работы или на бумажке напишете?

– Потапова, ты понимаешь, где ты находишься? Ты себе отчет отдаешь, с кем беседуешь? – прежним проникновенным голосом спросил капитан, глядя на Женю, как на заморского кенгуру.

– Да ладно вам, Петр Леонидович, – успокаивающе проговорила Женя. – Я вас больше не боюсь, так что шипеть на меня не надо. Зато, если вы сейчас быстренько все сведения выдадите, я вас к себе в гости приглашу. У меня сегодня тушеные баклажаны с чесноком, свиные отбивные. – О том, что и баклажаны, и отбивные были ею только что куплены в ближайшей кулинарии, Женя решила не рассказывать. – Картошка в мундире, потому что чистить долго и муторно, и, кажется, осталась банка соленых огурцов. Бабушкиных. Она, знаете, как их вкусно солит? Они у нее всегда хрустящими остаются. Ну что, идем?

– Низко это, Потапова, человека по больным точкам бить, – тяжело вздыхая, проговорил Суровцев.

– Вам виднее, вы же полицейский, – двусмысленно заметила Женя.

– Ну, знаешь, Потапова, а вот это уже наглость, – вспыхнул правильно понявший ее намек капитан.

– Да ладно вам, – примирительно улыбнулась Женя. – Давайте распечатку и пошли ужинать. Если поторопитесь, через двадцать минут уже за столом сидеть будем.

– Так быстро картошка не сварится, – открывая данные в компьютере, пробубнил капитан.

– Моя сварится, она у меня мелкая, – успокоила его Женя.

– А теперь расскажите мне об Ирине Коваленко, почему она спрыгнула с моста? – с набитым ртом спросила Женя у Петра Леонидовича, которого все же сумела заманить к себе на ужин.

Теперь они сидели на маленькой Жениной кухне и ели кулинарные деликатесы. Правда, сперва девушке пришлось ликвидировать в прихожей следы пребывания в доме маленького невоспитанного котенка Корнишона. Жене отчего-то понравилось брошенное Владиком вскользь словечко, и она то ли в отместку ему, то ли от того, что котенку и правда подходило это имя, назвала его Корнишоном. Так вот, Корнишон к Жениному приходу успел сложить на полу крохотную пахучую кучку и оставить множество мелких лужиц. Сильвер на Женю очень ругался, даже клюнул ее за ногу, после чего скрылся в щели за диваном и больше оттуда не показывался. Мол, сами разбирайтесь со своими котятами. Зато Корнишон Жене очень обрадовался, ходил за ней по пятам и просился на ручки.