– Кем работала Коваленко, где жила, с кем жила? – подталкивала Женя капитана наводящими вопросами.

– Одна она жила, на проспекте Энгельса в новом доме, – проглотив кусок мяса, рассказал Суровцев. – Работала в новой сети отелей «Нева Stars» директором по продажам.

– А из-за чего она покончила с собой? – отложив вилку, спросила Женя.

– Не известно. На работе у Коваленко неприятностей не было. В личной жизни тоже. Потому что ни о какой личной жизни никто из ее знакомых не знал. Возможно, прыгнула от скуки, – пожал плечами Суровцев. – А вообще, определенно я могу сказать только одно – это было самоубийство.

– Это я и без вас знаю. Мне важно понять, почему она это сделала?

– Причины и обстоятельство – это уже не наше дело. Для нас главное сам факт, – снова принимаясь за еду, пояснил Суровцев. – Вот было бы это убийство, тогда конечно. Я бы землю носом рыл. Кто ей что сказал, с кем она встречалась и так далее. А добровольный уход граждан из жизни от меня подобных усилий не требует.

– А жаль, – с чувством сказала Женя. – Иногда бывает, что роковой шаг человек делает самостоятельно, но толкают его на этот шаг определенные люди. И иногда не без умысла. И то, что они делают, – самое настоящее преступление. Но поскольку вы, наша доблестная полиция, не считаете нужным расследовать самоубийства, эти сволочи остаются безнаказанными и продолжают губить чьи-то жизни. Цинично, нагло, в полной уверенности, что отвечать за свои делишки не придется. Потому что у нашей полиции и без того дел хватает, – неожиданно пылко, прочувствованно проговорила Женя, прожигая капитана обличительным взглядом. Потом вдруг спохватилась и, сморщив презрительно нос, отвернулась к окну. С чего ее понесло, она и сама потом понять не могла.

Повисла неловкая пауза, прервал которую капитан.

– Я смотрю, вы быстро после вчерашнего скандала восстановились, – проговорил он, с прищуром рассматривая Женю.

– Некогда мне по таким пустякам переживать, – буркнула в ответ еще не остывшая и смущенная собственной неуместной выходкой девушка. – Мне работать надо.

– И отек со щеки полностью сошел, – как ни в чем не бывало, продолжал капитан.

Женя заволновалась и поскорее затолкала за щеку кусок баклажана.

– Ледяной компресс помог.

– Гм. То-то я и смотрю, – покивал капитан. – И ссадина на голове уже затянулась?

– Да, затянулась, – вызывающе ответила Женя, глядя капитану в глаза. – А что, это плохо?

– Да нет, – улыбнулся капитан ехидно. – Наоборот. А оказывается, ваш бывший приятель актером служит в театре? – продолжил он светскую беседу, уходя в сторону от неприятной темы.

– Ну да, – кивнула Женя, снова возвращаясь к еде.

– И вы, кажется, пытались в театральное поступать? – не отставал Суровцев.

– А при чем тут это? – снова насторожилась девушка.

– А при том, гражданка, несостоявшаяся актриса. Нечего других судить, коли у самой рыльце в пушку. А что касается моих профессиональных обязанностей и того, как я с ними справляюсь, так на то начальство имеется. Оно за мной очень внимательно следит, не беспокойтесь. – После этого пространного заявления Петр Леонидович промокнул рот салфеткой и, чинно раскланявшись, удалился, хлопнув входной дверью и затаив в душе по-детски наивную обиду. Ибо считал себя честным профессионалом, добросовестным и ответственным, а еще порядочным человеком, добрым, отзывчивым, и… Что «и», он придумать так и не смог, а только очень сожалел, что принял приглашение и повелся из-за тарелки горячей пищи. Скорее бы теща домой уехала, подумал он, с тоской глядя на большую, пугающе оранжевую луну, низко висящую над крышей Женькиного флигеля.

Коваленко Женя так и не занялась, поскольку с ней согласилась встретиться родственница умершей от рака женщины. Родственница работала в центре города в туристической фирме, и Женя договорилась приехать к ней прямо на работу.

В маленьком офисе турфирмы, расположившейся в подвале недалеко от станции метро «Чернышевская», не было ни одного посетителя. Лишь три оператора скучали, глядя в экраны компьютеров. Заваленные буклетами рабочие столы и обклеенные яркими, с солнцем, морем и пальмами, плакатами стены должны были создать легкую, располагающую к отдыху и путешествиям обстановку. Но атмосфера турагентства скорее располагала ко сну и унынию. Скука витала в воздухе, запах банкротства щекотал ноздри. Даже растения в горшках на подоконнике выглядели вяло и подавленно, их листья печально свисали вдоль горшков, ни один цветок не оживлял мрачной зелени.

– Здравствуйте, – торжественно печально поздоровалась Женя с обитателями унылого подвала, – мне нужна Людмила Сазонова.

– Это я. А вы Евгения? – откликнулась на Женин вопрос моложавая шатенка с накладными ресницами, в ярко-алом свитере. Из всей компании она смотрелась наиболее живо, хотя и ее сочная, красочная оболочка не могла скрыть царящую в душе барышни беспросветную тоску. – Пойдемте кофейку попьем, заодно и поговорим, – предложила Людмила Сазонова, поднимаясь из-за стола. – Девочки, если меня будут спрашивать клиенты, я скоро буду, – обратилась она с прощальным напутствием к коллегам, стоя на пороге турагентства, после чего они с Женей сие печальное место покинули.

– Уф. Как на улице-то хорошо, – вдохнув свежий, по-осеннему терпкий воздух, проговорила Людмила. – Если бы вы знали, как я дурею от сидения на работе! – посетовала она, направляясь к перекрестку. – Уж сколько раз собиралась уволиться, но не выходит, место какое-то заговоренное, а ведь и зарплату приличную предлагали, и работу интересную.

– А я думала, это только мне заметно, какая у вас обстановка тяжелая, – удивленно взглянула на спутницу Женя.

– Да нет. Это все чувствуют. У нас и клиентов поэтому нет, – пружинисто шагая по улице, объясняла Людмила. – До нас в этом подвале какой-то эзотерический салон сидел, наверное, наколдовали что-нибудь, когда съезжали, в отместку хозяевам. Мы-то это помещение арендуем. Уж сколько раз мы с девчонками директорше нашей говорили, что надо офис менять, пока контора окончательно не загнулась, а она все тянет.

Пока Людмила жаловалась на жизнь, они успели дойти до огромных стеклянных витрин с выставленными в них пластмассовыми тортами и игрушечными поварами в белоснежных колпаках.

– Мне капучино и трюфельный торт, – заказала Жене Людмила, выискивая удобный столик. – Приглашающая сторона угощает, – пояснила она в ответ на Женин удивленный взгляд.

Да, видимо, информаторов надо кормить, поить, спаивать и подкупать, философски переработала Женя полученный только что урок репортерской работы. Недаром же ей Трупп сто тысяч выделил.

Сделав заказ, Женя взяла пробитый официанткой чек и бережно убрала в сумочку для отчетности.

– Маша младше меня на четыре года, – доев торт и выпив кофе, рассказывала Людмила. Для встречи с Женей она принесла несколько фото, на первом из них Людмила стояла в обнимку с молодой цветущей девушкой на фоне какого-то фонтана. На второй фотке девушка была одна, снимок тоже был сделан летом, но у девушки уже просматривался сквозь легкий коротенький сарафанчик маленький округлый животик. Женя в этом не очень разбиралась, но на ее взгляд, девушка была примерно на пятом или шестом месяце беременности. На третьей фотографии девушку узнать было почти нельзя. Изможденное лицо, огромные синяки под глазами, лысая голова.