мысль, что сейчас он от злости примет истинный облик Бубузяблика с клыками и огромными рогами, но Руслан Евгеньевич только зло сверкал глазами.

А я смотрела на него. Хорош. Литые мышцы перекатывались под кожей, на которой остались капли воды. Шесть положенных кубиков на прессе… Полотенце и голые ноги.

Пожалуй, за последние двое суток стены университета увидели небывалое. Сначала боксеры по этим коридорам бродили в халатах, а в теперь «уголовник». Без халата.

— Синицына, прекратите так на меня смотреть! — потребовал Руслан Евгеньевич тоном, который раньше я от него не слышала.

Его голос охрип, а зрачки расширились.

— Бубузяблик, не злитесь. Идите уже в противоположную сторону, примите нормальный душ, а я, так и быть, заберу ваши вещи из женской душевой и развешаю, чтобы посушить.

Он стоял памятником еще секунд пятнадцать, придерживая полотенце так, чтобы оно не упало. А потом сделал шаг ко мне. Я испуганно отшатнулась, а Логинов приблизился еще на шаг, ни на мгновение не сводя с меня взгляда. Казалось, что его глаза почернели — так сильно расширились зрачки.

Я уже собиралась спасаться бегством, когда «уголовник» остановился.

— Я сам! — гордо отказался Руслан Евгеньевич.

Вернулся в комнату, где стояли раковины, а вернулся уже в халате Артура и с ворохом одежды в руках.

— Держите вещи. И сделайте мне чай…

Я было открыла рот — уведомить профессора, что я ему тут не золотая рыбка, — но он почти мягко закончил:

— Пожалуйста!

Я автоматически взяла его костюм в руки.

— Жду в общей кухне, — быстро выпалила я и дунула в противоположную от него сторону.

Глава 15

Руслан

Я вошел в мужскую душевую, едва не рыча, как припадочный медведь. Эта девчонка умудрялась всю мою нервную систему в клубок завязать, при этом не особо напрягаясь. Зараза маленькая.

Хоть иди и лед проси к особо бодрым частям тела прикладывать, так завела.

Ее хотелось… И не раз. А по завету классика из УГРО — «месяц из постели не выпускать». Прижать ее к стене и уравнять счет в количестве одежды.

Объяснить, что измываться и хамить человеку, которого вчера уносили в звенящую снежную даль отнюдь не три белых коня, а нечто позабористей, — это почти как голодного тигра за усы дергать.

И смотреть так на почти голого мужика, у которого и так кое-что звенит и дымится, — хреновая идея.

Синицына пробудила во мне не зверя, а охотника. Разбудила охотничий азарт, которому я уже был готов памятник заказывать как безвременно ушедшему.

К такому повороту событий я был не готов, но жизнь вдруг заиграла новыми красками, а я хищно ухмыльнулся. Доигралась, девочка, все!

Быстро принял горячий душ и посмотрел на халат огромного размера. Она его на медведя шила, или маленькая охотница за женихами всегда готова к приему гостей?

От последней мысли в глазах потемнело и сжалось внутри тугой пружиной. Лучше бы потенциал свой развивала, талантливая ведь и умная. В перспективе может блестящую карьеру сделать…

Выдыхай, Логинов!

Я вышел из душевой, на ходу вытирая волосы полотенцем. Обуви запасной у меня не было, пришлось надеть свою. Выглядел я сокрушительно в халате на пять размеров больше и классических туфлях; хорошо хоть в коридорах было пусто — большинство студентов еще были на занятиях.

Прошел до конца коридора, пытаясь вспомнить расположение комнат. Кажется, кухня в конце коридора. Туда я и направился.

Полина стояла у окна, глядя вдаль и обхватив себя руками. На тумбе закипал чайник, а я остановился в проходе и уставился на свою не в меру болтливую студентку. Бубузяблик, млин! Запомнила же. Хотя из ее уст это даже пикантно…

Как я до такого докатился? У меня была настроенная, размеренная жизнь до сентября. Карьера, друзья, увлечения, красивая женщина рядом…

А еще серость и скука.

Щелкнул чайник, Полина вздрогнула и резко обернулась. Сузила глаза, взглядом снова бросая мне вызов. Ладно, первый раунд я проиграл, потому что был явно не в форме, но больше так с собой разговаривать я не позволю.

Синицына опустила ресницы и сделала шаг в сторону. Подошла к подвесному ящику, открыла дверцу и потянулась за кружкой. Роста ей не хватало, но попросить помощи было ниже ее достоинства.

Я сделал три шага в ее сторону, вставая за спиной Полины почти вплотную к ней, и легко достал с полки первую попавшуюся кружку.

Синицына испуганно дернулась и обернулась. Судорожно выдохнула мне в лицо и, быстро отвернувшись, низко опустила голову.

— Спасибо! — прошептала она, забирая посуду из моей руки.

— Пожалуйста, — хрипло прошептал я.

Ее запах снова щекотал ноздри, но в этот раз не вызвал раздражение, а многократно увеличил степень напряжения.

Прошел к хлипкому столу и удобно устроился за ним. Полина нахмурила брови и плюхнула перед моим носом стакан с чуть подкрашенной водой, которую студенты гордо нарекли «чаем».

— Ложку можно? — попросил я.

Она кивнула, снова развернулась, достала ложку и положила ее на столешницу рядом. А я машинально опустил руку, кладя ладонь поверх ее маленькой ладошки.

В мозгу загорелась красная лампочка, а из ушей повалил дым. Полина отдернула руку и возмущенно пискнула:

— Руслан Евгеньевич!

— Что? — приподнял я бровь.

Дважды моргнул и приподнял вторую, показывая, что жду ответа.

— Ничего. Пейте чай, а то остынет!

— Спасибо, Синицына.

Я насыпал в кружку ложку сахара с горкой, размешал и принюхался.

— Проверяю на наличие характерного запаха миндаля, — пояснил насмешливо. — Вы так увлеченно о цианиде говорили на паре.

— Не волнуйтесь, Руслан Евгеньевич, — она вернула мне улыбку, — я бы не стала вас травить!

— Синицына, вы травите меня на каждой паре, — признался я. — У вас отвратительные духи.

Отвратительно возбуждающие духи, которые уже который день преследуют меня везде! Я никогда в жизни не мог представить, что запах может преследовать, а тут уверовал. С пол-оборота.

— Это не у меня отвратительные духи, а у вас отвратительное обоняние, потому что духами я не пользуюсь! — взвилась она и сорвалась. — А еще у меня отвратительный почерк, отвратительная успеваемость, и голова мне дана, только чтобы шапку на ней носить!

— Тихо! — потребовал я.

Полина открыла рот, а я не удержался — протянул руку, накрывая подушечками пальцев ее губы:

— Молчи и слушай! — предупредил я, переходя на «ты». — У тебя огромный