– С тобой все по-другому, – сказал ты. – Мин, ты изменила все вокруг меня. Ты заставила меня попробовать лучший кофе в моей жизни, ты показала мне места, которые все это время были у меня под носом, понимаешь? Я как будто оказался в фильме, который смотрел в детстве. Там мальчик слышит шум под кроватью, находит лестницу и спускается по ней, и – я понимаю, что это детское кино, – там играет песня…

Твой взгляд блуждал по переплетенным веткам, сквозь которые пробивался свет.

– Тот фильм снял Мартин Гарнер, – сказала я негромко.

– Мин, я потратил бы пятьдесят пять долларов на все, что бы ты захотела.

Я поцеловала тебя.

– Спроси Тревора, и он скажет, что мне непросто говорить подобные вещи.

Еще поцелуи и еще.

– Так расскажи же мне, Мин, на что я потратил деньги?

Я немного отодвинулась от тебя и открыла книгу «Уникальные рецепты из Тинселтауна».

– Помнишь мини-постер, который ты мне подарил?

– Не совсем понимаю, что такое мини-постер.

Я положила руку тебе на колено и почувствовала, как сильно оно трясется.

– Прости, это из-за кофе.

– Я знаю. Мини-постер – это та бумажка с Лотти Карсон, которую ты взял в холле кинотеатра.

– Картинка, которую я стащил?

– Мини-постеры – это не просто картинки. Иногда на обороте есть информация об актере, о фильмах, в которых он снимался, о наградах, если он их завоевал. И – к этому я как раз веду – его дата рождения.

Ты положил свою ладонь на мою, и наши руки переехали на мое колено – тоже подрагивающее.

– Я не понимаю.

– Эд, я хочу устроить вечеринку.

– Что?

– Пятого декабря Лотти Карсон исполнится восемьдесят девять лет.

Ты промолчал.

– Я хочу устроить вечеринку в честь этого события. В честь нее. Мы можем ее пригласить. Ведь мы проследили за ней, узнали ее адрес и можем послать ей приглашение.

– Приглашение? – спросил ты.

– Да, – сказала я. – Очень удобно, если хочешь позвать кого-то к себе.

– Я на такой вечеринке никогда не был.

– Только не говори, что это по-гейски.

– Хорошо, но я не думаю, что могу…

– Мы устроим вечеринку вместе, Эд. Во-первых, надо определиться с местом. Моя мама ненавидит вечеринки, да и к тому же нам нужна изысканная, роскошная обстановка. С музыкой все просто: у нас с Элом найдутся композиции тридцатых.

– У Джоан тоже, – сказал ты.

– Мы можем поставить только джаз, и тогда точно выйдет изысканно, пусть и не совсем в духе времени. Неплохо бы еще раздобыть шампанского.

– Тревор может достать все что угодно.

– Тревор станет заморачиваться ради такой вечеринки?

– Если я ему скажу.

– А ты скажешь?

– Ради тебя?

– Ради вечеринки.

– Ради твоей вечеринки – да. Так для чего нам эта книга?

– Книга за пятьдесят пять долларов?

– Да, книга за пятьдесят пять долларов.

Я дотронулась до тебя.

– Книга за пятьдесят пять долларов, которую мне купил ты?

– Мин, я готов покупать тебе все что угодно, только перестань напоминать про пятьдесят пять долларов, а не то у меня инфаркт случится.

– Хорошо, так вот, я пролистала эту книгу, пока ты баловался с самурайским мечом…

– Крутой меч.

– …и книга оказалась идеальной. Ты только посмотри на начертание. Закуски.

– Я не знаю, что такое начертание.

– Шрифт.

– Понятно.

– И в этой книге собраны рецепты кинозвезд. И только посмотри, какой рецепт попался мне первым.

– Похоже на иглу.

– Это и есть иглу. Рецепт Уилла Рингера «Иглу из кубических яиц», вдохновленный фильмом «Грета на воле»!

– Это…

– …наше первое свидание, да. Мы смотрели этот фильм.

Ты хотел меня поцеловать, но вместо этого просто положил руки мне на голову. Под ивой было тихо, слышалось только твое учащенное из-за кофе дыхание с кисловатым запахом.

– Так, значит, мы приготовим это сумасшедшее блюдо?

– И не только, – ответила я, пролистывая страницы. – Посмотри.

– Ого.

– Классно, правда? Это печенье из краденого сахара от Лотти Карсон. По словам любимицы Голливуда, это лакомство появилось потому, что ее семья жила в большой нужде. «Моя мать, земля ей пухом, делала все, чтобы накормить и порадовать девятерых детей, и, когда приходилось совсем туго, она подворовывала сахар из бридж-клуба миссис Гандерсон. Старая карга наняла маму, чтобы та убиралась после собраний клуба, и мама высыпала содержимое сахарницы себе в сумочку, шла исповедоваться в церковь Святого Бонифация, а потом на скорую руку готовила нам печенье как раз к нашему возвращению из колледжа. Глазурь мама делала из ликера “Пенсьери”, который папа позволял себе по пятницам. Да простит меня Господь, но это печенье совсем другое на вкус, если его готовить не из краденого сахара!»

Ты расплылся в милейшей шаловливой улыбке.

– Значит, украдем сахар, – сказал ты.

– Правда? Мы сможем?

– Конечно, здесь рядом есть кафе «Хромоножка». Но там сахар хранят в таких больших штуках.

Я осмотрела нас с ног до головы.

– В «Барахолке для всех» должны быть куртки вроде коротких пальто за пять долларов. Я куплю тебе такую куртку с глубокими карманами. Да и все равно, Эд, тебе нужна другая куртка. Ты не можешь каждый день одеваться как баскетболист.

– Я и есть баскетболист.

– Но сегодня ты сахарный вор.

– Мы украдем сахар для печенья, – сказал ты, загибая пальцы, – попросим Тревора достать шампанское, а за музыку будете отвечать вы с Джоан и Элом.

– Еще нужно приготовить иглу.

– Приготовить иглу, – сказал ты, – понять, где мы устроим вечеринку, и отправить приглашение кинозвезде, за которой мы следили.

– Все случится пятого декабря. Пожалуйста, скажи, что в этот день у тебя не будет игры.

Ты убрал волосы с моего лица. Я поцеловала тебя и остановилась, глядя на твой рот. Твои небольшие губы выдавали сомнения, но были растянуты в улыбке.

– Ты же понимаешь, – сказал ты, – что мы не знаем наверняка, правда ли та женщина – Лотти Карсон? Так что это безумная затея…

– Но мы думаем, что это она, правда?

– Да, – ответил ты.

– Да, – повторила я, – и даже если это не она…

– Что тогда?

– Может быть, 5 декабря для тебя не просто день.

Ты со странным видом прикусил губу и шумно выдохнул, опустив взгляд на устланную листьями землю.

– Мин, ты говорила мне, когда у тебя день рождения. Клянусь богом, я помнил, пока…

– Пятого декабря у нас будет двухмесячная годовщина.

– Что?

– Нашим отношениям исполнится два месяца, вот и все. Два месяца пройдет с того дня, когда мы смотрели «Грету»…

– Ты уже думаешь об этом?

– Да.

– Постоянно?

– Нет, Эд.

– Но иногда думаешь?

– Иногда.

Ты очень глубоко вздохнул.

– Не стоило мне этого говорить, – произнесла я. – Тебе… Тебе страшно?

– Мне страшно, – сказал ты, если помнишь, потому что что-то мне подсказывает, что ты мог запомнить это по-другому, – мне страшно, оттого что мне не страшно.

– Правда?

От твоей улыбки у меня снова перехватило дыхание.

– Да.

– Пойдем?

– Да, пойдем украдем сахар. Нет, стой, сначала за курткой.

– Черт, «Барахолка для всех» откроется только в десять – я уже научена горьким опытом. Придется немного подождать.

Теперь в этом невероятном месте ты целовал меня уверенно, радостно, решительно, жадно и страстно.

– Боже, – сказал ты, глядя на меня с притворным трепетом и отставляя стаканчик с кофе подальше, – интересно, чем мы с моей девушкой можем занять целый час в таком укромном уголке?

Кларк Бейкер не смог бы подобрать лучших слов. В тот день мы впервые увидели друг друга голыми: сбросив одежду в две разные кучи, мы сидели в потоках согревающего света и бодрящего ветерка так близко друг к другу, что, если бы кто-то сфотографировал нас сверху, на снимке было бы непросто различить, где чья рука. Даже с кляксами грязи на ногах и с капельками пота – а может, это были следы моих поцелуев – на груди и на спине ты выглядел потрясающе и в этом сочном зеленом свете напоминал какое-то неземное создание. Ты сидел, стыдливо сложив руки между ног, и я просила тебя убрать их, чтобы получше тебя рассмотреть. Я и сама себя никогда не ощущала такой красивой, как в этом свете и твоих объятиях, и чуть не плакала. Два последних глотка холодного кофе – и вот мы одеваемся, пытаясь хоть как-то отряхнуть вещи и развернуть неподдающиеся носки. Я натянула холодный лифчик, рубашку, куртку. Но от разгорающегося солнца, и не только от него, мне было тепло, поэтому кофту я скомкала и несла ее под мышкой, пока мы уходили из парка Бориса Виана мимо парня с коляской, который не мог понять, откуда мы взялись, а потом я оставила кофту в машине твоей сестры, и, только оказавшись дома, поцапавшись от скуки с мамой