Только они двое знали, что это не вся правда.

Фрэнки повернулась лицом к мужу. Вино и мрак за окном пробудили в ней желание. Такое редко случалось за последний год. Ее тело и сознание стали чужими друг другу, но именно сейчас она нуждалась в бегстве от всего остального. От воспоминаний. От утрат. От своего прошлого. Все запреты исчезли. Она принялась гладить мужа по затылку. Она поцеловала его в нижнюю губу, а потом стала дразнить языком и сразу ощутила его ответную реакцию. Расстегнув одну пуговицу на его рубашке, затем другую, она водила ногтями по его груди. Ей было плевать, что кто-то наблюдает за ними через окно. Расстояние большое, много все равно не разглядеть, а она дико хочет своего мужа. И Джейсон чувствовал это. Он расстегнул ей брюки и тут же сунул руку в кружевные трусики. У нее перехватило дыхание. Она непроизвольно раздвинула ноги и прижалась к нему.

Неожиданно боковым зрением Фрэнки заметила какое-то движение в комнате и замерла, будто громом пораженная.

Пэм.

Она вышла из гостевой спальни. На ней была коротенькая ночнушка, в руке сестра держала кружку с чаем. Светлые волосы были растрепаны. Она стояла, наблюдая за ними, и ее губы кривила усмешка.

Фрэнки отшатнулась от Джейсона. Поспешно застегнув брюки, одернула блузку. Джейсон раздраженно нахмурился и обернулся. Пэм насмешливо помахала им рукой, вернулась в свою комнату и намеренно громко хлопнула дверью. Они остались одни, но очарование момента уже было разрушено.

Когда Фрэнки снова поцеловала мужа, чувственного ответа она от него не получила.

– Извини, – проговорила она.

Джейсон пожал плечами.

– Не вовремя.

– Можно пойти наверх, – предложила она.

– Нет, мне надо закончить проект. Поработаю в кабинете.

– Мне тебя подождать?

– Нет, ты устала. Иди спать.

Его тон был холодным, пренебрежительным. Муж закрылся и раскрываться больше не хотел. Из-за такого отношения Фрэнки почувствовала себя униженной, однако желание у нее не прошло. Она сбросила туфли и взяла их в руку. Поднявшись по винтовой лестнице в лофт, где была оборудована спальня, захлопнула за собой дверь. В комнате было темно. Почти все окна выходили на Залив.

В гардеробной Фрэнки разделась. Она намеренно не смотрела в большое зеркало, так как знала: стоит ей увидеть свое отражение, она тут же найдет в себе массу изъянов. Слишком тощая, ребра торчат, тазовые кости выпирают. Груди крохотные. В настоящий момент ей хотелось представлять себя идеальной. Так и не надев ночную сорочку, она босиком прошла по пушистому ковру и легла на широченную кровать. Шелковая простыня приятно холодила обнаженную кожу. Ее тело желало секса, но от выпитого голова кружилась так, что комната ходила ходуном. Фрэнки изнывала от крушения радужных надежд, однако каждый раз, когда она моргала, ее глаза оставались закрытыми чуть дольше предыдущего.

Она заснула.

Но ненадолго. Ей показалось, что всего на минуту или две. Фрэнки прекрасно проспала бы до утра, но что-то разбудило ее. И она проснулась как от толчка, охваченная какой-то странной тревогой. Сердце бешено стучало. Ей снилось что-то неприятное, но сон мгновенно улетучился, не оставив воспоминания. Посмотрев на часы, она обнаружила, что прошел час. А в кровати она все еще была одна. Джейсон принадлежал к тем людям, которые не нуждаются в долгом сне, и все свободное время он работал.

Так что же разбудило ее?

Фрэнки оглядела комнату. Вроде бы всё на месте. Шторы раздвинуты, слабый свет Сан-Франциско свободно льется через окно. Иногда в окно ударялись ястребы или чайки, да с таким громким стуком, что Фрэнки опасалась за стекло, однако сейчас подобное явление не имело отношения к ее пробуждению.

Она перевела взгляд на тумбочку. И все поняла.

Телефон.

Фрэнки разблокировала экран. Ее ждало новое электронное письмо. Дата и время указывали на то, что оно пришло всего несколько секунд назад. Она взглянула на адрес – письмо было от того же отправителя, что донимал ее в «Зингари».

[email protected]

У нее по спине пробежали мурашки, будто кто-то провел кончиком пальцев по позвоночнику. Она поежилась. Обычно письма с выражением ненависти не действовали на нее, но сейчас был другой случай. Это письмо несло в себе скрытую угрозу. Словно в подтверждение своего ника, этот человек действовал, как хищная птица, поджидал свою жертву в темноте. Фрэнки инстинктивно подтянула простыню к подбородку, прикрывая грудь; как будто незнакомец, прячась за длинным корпусом телескопа, наблюдал за ней. «Я тебя вижу».

Она уже собралась стереть сообщение не читая, но вовремя сообразила, что этого делать не следует, и открыла его.

Как и предыдущие, послание состояло из одной фразы.

Я увижу, как ты умрешь.

Комната была белой.

Сияюще белой. Ослепительно белой. Слепяще белой. Когда женщина по имени Кристи разлепила веки, ей показалось, будто она тонет в белизне. Ощущая внутри полнейшее спокойствие, она плыла в никуда. В комнате было тепло и идеально тихо. Кристи лежала в шезлонге, таком мягком и уютном, что он практически окутывал ее всю. Где бы она ни находилась, время не имело для нее значения. Минута могла обращаться в час; час – в минуту. Она не ощущала ничего, кроме блаженства.

Тело было на удивление тяжелым. Она попыталась поднять руку, но даже не смогла шевельнуть ею. С ногами тоже ничего не получилось. Мягкие путы удерживали ее на месте. Она не могла крутить головой, не могла встать с шезлонга. Однако все это не имело значения. Ее сознание, отвязавшись от тела, обрело свободу и плыло по воздуху, подобно дыханию. Ее сознание превратилось в пузырь, который лениво исследовал белый, без окон, мир.

В этом мире не было ничего неправильного. Абсолютно ничего. Она готова была остаться в этом мире навечно.

Лишь одно темное пятно нарушало мирные видения Кристи. Где-то далеко, гораздо дальше предела, видимого ее сознанием, чего-то не хватало. Там находилось воспоминание, до которого она не могла дотянуться, пустое место на белоснежной стене. Стоило ей потянуться к нему, как оно отскакивало. Воспоминание дразнило ее своей пустотой. Оно напоминало появляющийся и исчезающий парусник на океанском горизонте. Кристи даже не могла с уверенностью утверждать, что оно там есть.

Однако знала, что оно там было.

Интуиция подсказывала ей: то, что прячется за пустотой, – это худшее, что можно представить. За пустотой – ужас. За ним – безумие. Она знала – она точно знала, – что если увидит это еще раз, ее сознание разлетится на осколки. Она чувствовала, как все ее существо старается бежать от этого со всех ног. Не оглядываясь на то ужасное, что остается позади. Умоляя о защите. Взывая к небесам. Пронзительно крича.

Нет.

Прямо сейчас все это кажется невозможным. Никакая пустота, ничто столь далекое не может испугать ее. Ей тепло, будто ее греет солнечный свет. Комната бела, как песок на бескрайнем пляже. У нее нет желания покидать это место.