электричество отключалось и вертухаи с приборами ночного видения выходили на охоту…). «Мёртвые коридоры…»

Я не знал, что с моими товарищами и где они. Тогда, поднимаясь по лестнице вслед за пришельцем по имени Иешуа, я ничего не знал…

Шерш, Кхан, Хшио, Аша, Феш, Зихт… друзья мои, мои боевые товарищи! Где вы? Дéржитесь ли ещё? Живы ли?

…я не знал даже – в действительности ли всё это происходило со мной, или фантастический побег был плодом моего свихнувшегося сознания, болезненным сном, бредом…

Сами посудите: пришельцы; какие-то чудесные устройства, игнорирующие законы физики; загипнотизированные охранники… Как тут не усомниться в собственном разуме?

– Почему ты помогаешь мне, Иешуа? – спросил я пришельца, в первый раз назвав его по имени.

– Потому, что должен, – ответил тот и открыл дверь, за которой всё заливал яркий солнечный свет. – Нам следует поспешить. У нас мало времени.

Вслед за Иешуа я вышел на крышу тюремного корпуса. Солнце, похоже, стояло высоко – так мне показалось. Я так давно не видел солнечного света, что мои глаза совершенно отвыкли от него. Едва я оказался снаружи, солнце ослепило меня; глаза тотчас затянуло влажной плёнкой. Не удержавшись, я встал на четыре ноги, задрав головогрудь и зажмурив глаза; я вытянул руки в стороны и несколько раз наполнил и опорожнил лёгкие. Постояв так несколько долгих мгновений, я попробовал осмотреться: смотреть было больно.

Поначалу я смог полностью открыть только нижнюю пару глаз, под жвалами, – верхние почти ничего не видели. Небо было ярко-сиреневого цвета; солнце стояло чуть позади и слева. Я старался не смотреть на него. Впереди была плоская, обнесённая невысоким парапетом крыша тюрьмы, а за ней вдали – небо, по которому плыли стайки бледных перистых облаков; где-то совсем рядом прокричала птица. На мне было худое тюремное рубище, сквозь которое я тотчас же, всем телом ощутил прохладную свежесть: была середина весеннего дня.

Мой спаситель больше не торопил меня. Пришелец стоял рядом и терпеливо ждал, когда я смогу двигаться дальше.

Наконец, мои глаза стали разбирать детали окружения, мир проступил сквозь водянистую пелену слёз. Вокруг повсюду виднелись какие-то коробы и трубы, навесы с кондиционерами, невысокие мачты с антеннами. Ничего, что могло бы сойти за обещанный пришельцем «транспорт», я не заметил.

– Что дальше? – спросил я.

– Идём! – позвал пришелец и уверенно зашагал в сторону. Только теперь я заметил марево – лёгкое подрагивание воздуха над относительно ровной частью крыши. Подобное марево можно видеть в жаркий летний день над сильно нагретой солнцем поверхностью (например, над дорогой), но здесь, при столь ощутимой прохладе это, обычное, на первый взгляд, явление выглядело странным. Марево имело подозрительно правильную форму: нечто расплывчато-овальное; кроме того, присмотревшись, я заметил, что находившиеся за подозрительным маревом предметы сквозь него почти не были видны (вернее, были, но как-то неправильно).

Иешуа быстро подошёл к мареву и…

…исчез в нём.

– Поспеши, Шиаб! – послышался голос пришельца, ставшего невидимым. И я поспешил.

Я не стал ничего спрашивать и медлить; быстро осмотревшись по сторонам, я уверенно двинулся вперёд и сам не заметил, как оказался внутри «транспорта» Иешуа.

Это не была кабина фантастического звездолёта, не капсула, не болид и уж точно не самолёт или вертолёт… Как мне описать это? Попробую так: войдя в марево, я оказался в некой податливой среде… как гель или что-то вроде того. Как я уже сказал, я не заметил, как оказался внутри. Только что был снаружи и вот уже как бы подвешен внутри: ноги, незаметно для меня самого, оторвались от крыши (словно я «взошёл» по воздуху). Секунды спустя, мой вес распределился на «невидимой подушке». Вокруг меня была прозрачная желеобразная масса, которая обволокла мои ноги и головогрудь. Я попробовал переместиться, но это мне не удалось, – каждая из шести моих ног прочно увязла в «геле» и, хоть я и мог ими шевелить, чтобы размять, но сдвинуться в сторону у меня не получалось. При этом я мог свободно шевелить всеми шестью руками, – как только я прилагал усилие, чтобы согнуть или разогнуть одну или несколько рук, «гель» вокруг них становился жидким как вода (но, что удивительно, вовсе не мокрым). Немного побарахтавшись, я успокоился и только теперь задался вопросом: как я дышу? и тут же понял, что «гель» не проникает ни в дыхательные, ни в обонятельные сфинктеры. Наоборот: «гель» образовал что-то вроде трубок, по которым поступал свежий воздух, пахнувший крышей – смолами, окисленным железом и сухим бетоном; моих глаз вещество тоже не касалось. Несколько раз, открыв и закрыв рот, я убедился, что и это безопасно, – окружающая масса образовала вокруг рта и жвал заполненную воздухом полость.

– Тебе удобно? – услышал я голос Иешуа и только теперь обратил внимание на пришельца, который как бы «висел» справа от меня в полугоризонтальном положении.

– Да, – ответил я, на всякий случай, пошевелив ещё раз ногами и руками.

– Тогда полетели! – сказал он и, протянув перед собой руки, разветвил их окончания – назовём их условно «малыми щупальцами» – и пошевелил ими, как будто нажимая на видимые одному ему клавиши.

Транспорт в совершенном безмолвии поднялся вверх над крышей тюрьмы на высоту птичьего полета (ощущение как внутри скоростного лифта или во взлетающем вертолёте).

Когда тюремная крыша стала удаляться, становясь всё меньше и меньше, я успел заметить, как внизу, из той самой двери, через которую мы с Иешуа попали на крышу, что-то вылетело – что-то неопределённой формы, смазанное, расплывчатое, как и сам транспорт – и пушечным ядром устремилось к нам. Я вздрогнул, инстинктивно ожидая удара.

– Это вернулись машины… – произнёс Иешуа, заметив мою реакцию. – Твои тюремщики пришли в себя и скоро поднимут тревогу.

Чем выше мы поднимались, тем больше и сильнее захватывал меня вид лежавшего внизу Илаг-Шетша – города-спутника Шетшхжшеха, столицы Объединённых Штатов, башни-небоскрёбы которого виднелись сейчас слева на юго-восточном горизонте.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Иешуа. – Головогрудь не кружится?

Я сосредоточил внимание на нижней паре глаз и почувствовал тошноту.

– Немного… – сказал я, переведя взгляд на пришельца. Тот шевельнул одним из малых щупальцев и «гель» подо мной стал непрозрачным, как густой туман или облако. Ещё одно еле заметное движение, и мы двинулись на восток – туда, где окраины Илаг-Шетша вплотную подступают к отрогам Щелистого Хребта.

Транспорт быстро набрал скорость. Не прошло и пары минут, как мы взлетели с тюремной крыши, а бóльшая часть расстояния между тюрьмой и окраиной Илаг-Шетша уже была позади.

– Куда мы летим? – спросил я.

– К твоим друзьям.

Я развернулся на месте («гель» послушно перешёл