— Мать твою! Перри дал мне таблетку. Что это было?

— Расслабься, — сказал Аарон. — Это экстази.

— Нет, нет и еще раз нет.

У меня была сильная паника, но я до конца не мог понять, что это: паника или кайф?

— Ну же, расслабься. Успокойся, — утешал меня Аарон. — Возьми еще одну.

Он протянул мне таблетку, и я ее проглотил. Опять.

— Подожди. Какую дрянь ты мне сейчас дал?

— Шведский кваалюд. Он успокаивает.

— Да что же это делается! — орал я. — Таблетки не глотают просто так. Меня колбасит. У меня паника. Мне нельзя психоделики. Меня колбасит!

Аарон взглянул на меня и улыбнулся.

— Тебя не колбасит. У тебя все хорошо. Глотни пивка.

Что я и сделал. Потом выкурил парочку сигарет. Перед началом концерта вся компания впала в лихорадочно-возбужденное состояние. Мы вскочили в один из лимузинов и погнали в центр Лос-Анджелеса — в Большой Олимпийский Аудиториум. К нашему приезду Перри уже пел на сцене, все остальные помахали ВИП-карточками перед охранниками и ввалили гурьбой на танцпол.

Все было как в тумане. Низкие звуки диджериду[55] и отрывистые гитарные аккорды заглушались истошными воплями ошалевших фанатов. Потом разорвалась светозвуковая граната, и толпа взбесилась. Меня накрыло. Мне показалось, что я лечу сначала вверх, а потом — вниз, как на американских горках. Я попытался напрячься и собраться с силами — и даже затаил дыхание, но было уже поздно. Наркотики и музыка вызвали такую эйфорию, какую я никогда в своей жизни не испытывал. Атомная бомба забвения. Крещение лошадиными, избыточными дозами искусственного дофамина и серотонина. Весь прежний страх перед психоделиками и, что важнее, страх перед неуправляемым психоделическим трансом развеялся в тот же момент, — я об этом и думать забыл. Я чувствовал себя всемогущим, неуязвимым, бессмертным. Это было не просто любование собой, оргия с рок-звездой и стриптизершами в лимузине. Нет, это было что-то другое. Это было экстатическое состояние абсолютного и неразрывного единения с Вселенной.

На следующий день я очнулся один в Малибу на Вествард-бич. Я не помнил, пришел ли я своими ногами или меня принесли? По спине струился пот, куда-то запропастились футболка и кроссовки. Я вытерся, а когда взглянул на руки, то заметил, что весь измазан тушью и губной помадой. Косметика растеклась по лицу.

«Черт побери, как мало экстази. Куплю пакетик».

Это была первая мысль, которая пришла мне в голову.

Я позвонил Аарону, и он рассказал мне, что мой вчерашний экстази был особенный. Он содержал героин и был изготовлен специально для Перри. Думаю, что я очень испугался, — неожиданно для себя я обнаружил, что впервые в своей жизни познакомился с героином. Но в то же время это открытие взволновало меня и распалило во мне желание попробовать это еще раз.

Через пару дней мне поступила первая партия в сто колес, и я начал торговать. С марихуаной мне были открыты все дороги в мир богатых и знаменитых, но с экстази я и сам стал знаменитостью. Меня звали на все вечеринки, я перезнакомился со всеми второразрядными и третьеразрядными актерами, причем эти знакомства казались просто невероятными. Я завел себе телефонную книжку, куда записывал номера фотомоделей и официанток.

Мои новые поставщики не имели ничего общего с хиппарями из округа Гумбольдта и округа Марин, с этими лоботрясами с дредами, которые уже давным-давно умерли. Эти были профессионалами. Вскоре объем партий возрос от ста до тысячи доз. Мы их называли «лодками». Процесс купли-продажи был обставлен по-другому. Я приезжал в дом в пригороде Лос-Анджелеса, где жил высший средний класс. Мы курили кальян, я отдавал наличные и забирал спортивную сумку. Потом я принимал телефонные звонки и получал наводки. Итоговая наводка была такой: «Едешь по такому-то адресу и ждешь».

Что я и делал.

Словно из ниоткуда вырастали фигуры парней в темно-серых шерстяных шляпах и куртках, они обступали машину. Да, это были настоящие профессионалы — бизнес и ничего личного. К моему счастью, надо сказать. Дилетанты взяли бы восемь штук кэшем, которые я очень наивно протягивал им из окна, а потом сбежали бы или просто пришили меня на месте. И никто бы ничего не узнал, и никто не стал бы меня искать. Но они забирали кэш и возвращались обратно с тысячей таблеток, потому что знали, что я привезу еще больше.

«Бумажки по двадцать долларов больше не берем».

Я нервно посмеивался, что было очень глупо с моей стороны. Я вел себя как последний идиот и запросто мог схлопотать пулю в лоб. Я знал, что должен бояться, но риск манил.

Я покупал таблетки по восемь долларов и толкал их на рейвах по двадцать-тридцать долларов. У меня были знакомые барыги, которые работали на меня, друзья, которым вечно не хватало денег, — так что тысяча таблеток разлеталась как горячие пирожки. Иногда на это уходила всего пара часов. Мы могли со знанием дела рассказать покупателям, как действуют таблетки, потому что когда я получал партию, то первым делом разламывал таблетку. Одну ее половину я глотал, а другую измельчал в порошок и нюхал.

Я подружился с девчонками, которые были моими постоянными клиентками на рейвах, и однажды одна из них сказала, что ее мама хочет купить себе немного экстази. Сделка состоялась, а я начал встречаться с Дженнифер. Отношения развивались стремительно, как это обычно бывает, если они подогреваются наркотиками. Встревоженные родители боялись, что наш образ жизни небезопасен, и предложили нам переехать к ним, что мы и сделали. Наверное, такое бывает только в Малибу…

Зависимость усиливалась. Я принимал большие дозы экстази, не ел и не спал днями. Потом во мне что-то сломалось. Однажды я проснулся и подумал:

«Господи, я чувствую себя дерьмово. Что я делаю? Я — барыга. Я продаю экстази на рейвах. Отвратительно». Я хотел исправиться, найти честную работу… Я думал об этом неделю или две, но деньги, азартная торговля и экстази делали свое дело.

Я торговал MDMA, но со временем многие знакомые переключились на более серьезные вещества — бутират и медицинский анестетик кетамин. Мне и моим друзьям посоветовали ехать на юг — в Тихуану[56], где можно легально купить все что хочешь. Ксанакс, валиум и так далее и тому подобное. Мы вели себя как дети в кондитерской. Закупали колеса пачками, запихивали их в тугие леггинсы или гольфы под джинсами и везли контрабандой через границу. Это было до теракта одиннадцатого сентября две тысячи первого года, и с американским паспортом не досматривали. Вернувшись домой, мы толкали колеса с наценкой в восемьсот процентов.

Контрабанда кетамина предполагала другую схему. Кетамин поставлялся в пузырьках с жидкостью из ветеринарных магазинов. Мы покупали пузырьки, отвинчивали крышки и переливали прозрачную жидкость в пластиковые бутылки. Просто, как все гениальное.