сейчас я пока что могла сделать только один однозначный вывод. А именно – подход относительно женского пола у Руслана Осиповича был типично казановий. Елена Дорошевич – рабочая лошадка, ухватистая девушка. Кочанов про нее так и вспоминал – мол, покомандовать любила, не забалуешь у нее. К слову, тут совпало: она и была первой пассией Кочанова, и Шурка присоветовал начать с нее.

Затем – Аглая Семеновна Жукова, по воспоминаниям Кочанова – медсестра. Вроде бы. Шурик в ее досье, будто студент-приколист, так и вписал: «Род деятельности: вроде бы медсестра». Ну да, ну да, это вам не полицейский протокол, тут развернуться можно.

Третьей возлюбленной стала Майя Ринатовна Зинатуллина. По словам Кочанова и по досье, бойкая, хамоватая, приставучая. После их свиданки все пыталась выцепить Кочанова, устроить вторую встречу. Между прочим, ходила на все его выступления, а один раз прорвалась за кулисы. Кочанов жаловался: она следила за ним.

Хм, может, она и других его женщин видела. Про нее, эту Зинатуллину, и информации было больше, чем о прочих. И не только из-за того, что она Руслану Осиповичу глаза намозолить успела.

Я решила, что после Дорошевич возьмусь за нее. Перспективная штучка; очень может быть, что она-то и написала то письмо, вне зависимости от того, существовал ли искомый ребенок в природе вообще. Это было бы не только по-женски, это было бы вообще в духе людей вроде нее. Не можешь заполучить в свое распоряжение, так хотя бы подгадь, чтобы жизнь медом не показалась. «Лиса и виноград», вроде того. Интересно, предпринимала ли она его поиски позднее? Захотела бы еще встретиться с Кочановым?

Четвертый вариант был самым скучным с виду: Нина Антоновна Коваленко, в пору интрижки с Кочановым обычная домохозяйка. Со слов Кочанова же, они вступили в эту связь для «взаимного пользования»: Нина была на грани развода с мужем. И имела насущную потребность сходить налево до того, как муж станет бывшим. То есть опять-таки – подгадить. А тут такой вариант подвернулся – красавец, наездник, акробат! Ух-фьюх! Прыг-скок! И далее по сценарию, как мелодрамами завещано.

По сведениям Шурика, развод свой дама получила, и теперь уже бывший муж… ого!

Я наскоро подчеркнула карандашом не примеченную ранее деталь. Муж Нины Коваленко, Сергей, был в то время работником центрального Дома культуры. Тоже ниточка, как ни крути.

И, уже ложась спать и устанавливая будильник на телефон, заметила два пропущенных вызова от Арцаха Варданяна.

Сюрприз.

С другой стороны, отчего бы и не совместить полезное с рабоче-необходимым. Арцаху можно позвонить завтра, он пташка ранняя. Но, что ценнее, его журналистское удостоверение дает доступ в тарасовскую Журнальную библиотеку. Заведение это у массового населения не особо популярное; в основном туда ходят студенты с исторического и журналистского факультетов да те же историки и журналисты. Да и пропуск кому попало не выписывают, оттого и текучка материалов маленькая. У Варданяна такой пропуск наверняка имеется, он в «Вестях Тарасова» подрабатывал еще первокурсником.

Не буду врать, я видела в этом отличный повод повидаться. Вполне деловая просьба, но вместе с тем можно будет прощупать почву для дальнейшего разговора. Что-то мне подсказывало, что простым он не будет. Да и любопытно – почему он мне звонил.

…Утро первого рабочего дня свежего задания выдалось пасмурное, хмурое и неприветливое. И ладно бы только это; но из-за раннего подъема и перепадов давления в черепной коробке поселилась головная боль.

– Мил, только не говори мне сейчас ничего, – простонала я, следя за кофе в джезве и одновременно запивая таблетку, – из меня сейчас собеседница как из дохлой козы.

Отличное, бодрящее ощущение себя как старой развалины. Какая уж тут пробежка перед завтраком, какой комплекс тай-цзы? На ногах бы устоять.

Мила, напротив, этим утром была бодрячком-огурчиком. По мелочи суетилась на кухне, сварганила сырников на завтрак; и таки уговорила меня поесть, хотя при виде еды подташнивало.

Но с каждым кусочком политых медом сырников мне становилось лучше. Под конец завтрака я ощущала себя бодрячком, не хуже Милы, и боль головная милосердно утихла.

Теперь можно и Арцаха побеспокоить.

– Арцах, здравствуйте! – самым своим приветливым, солнечным тоном начала я. – Вам удобно говорить?

Голос у моего армянского визави был нисколько не сонный, но тон удивил. В разы гнусавее, чем у Осколкина.

– Евгения? Нет, что вы, ничуть не побеспокоили. Надеюсь, я вчера тоже ни от чего вас не отвлек.

У меня возникло ощущение дежавю, и память тут же подкинула нужный фрагмент: Варданян-младший, кое-как вытирающий разбитый нос. Больше размазывал, чем вытирал; и счел нужным представиться буквально в следующую же секунду. Тогда у него тоже были интонации «в нос».

– Каюсь, пропустила ваш звонок. Оба. – Я решила уступить. – Что-то случилось?

Я ожидала услышать нечто вроде «Ничего, просто хотел вас повидать» и даже подумала, что, может, Арцах просто подхватил тяжелый насморк. А не словил носоплющ (так один мой коллега по «Сигме» прозывал перелом носа), как мне сперва подумалось.

– Да, произошло одно любопытное происшествие, – согласился он. – Я бы хотел увидеться с вами и услышать ваше мнение. Если, разумеется, не обременю вас и не займу время.

– Ничуть. Напротив, я и сама хотела просить вас о встрече. – Я чуть было не добавила «милостивый сударь» в конце.

Понятия не имею, как Арцах это проворачивает, но разговор наш почти всегда словно сам по себе приобретал чуть не великосветскую изысканность. Не иначе как его флюиды хорошего воспитания передаются не только воздушно-капельным путем, но и дистанционно. До зуда любопытно стало: Арцах Суренович матерятся-с?

– …правда? – Он обрадовался так живо, что мне неловко стало. – Когда вам было бы удобнее? Я пока свободен, на больничном…

«Точно насморк», – подумала я и, договорившись о месте и времени, пошла собираться.

Оделась сдержанно, по-деловому, но не совсем строго, и волосы собирать в пучок не стала. Только аккуратно уложила. Ощущения, что я собираюсь на работу, у меня не было – хотя после встречи с Арцахом я именно делом и собиралась заняться.

Варданян-младший уже поджидал меня в кофейне, по совпадению – на одной улице с Журнальной библиотекой. Район старый, и мне пришлось немного повозиться, прежде чем я нашла