Я заозирался в поисках Мари, но ее здесь не было, я попал сюда один. Вместо двери, которая в прошлый раз служила мне порталом, теперь посреди поляны стоял мой мольберт с белым холстом. Я хотел дойти до города и посмотреть, как там теперь стало, но вспомнил слова Олега Владимировича и испугался, что могу остаться здесь навсегда, если проход сотрется.

Отныне в ту реальность, к которой я привык, постепенно стала проникать моя собственная — вымышленная Вселенная. А точнее наша с Мари Вселенная. Я рассказывал ей о том, как изменился аметриновый рай, с тех пор как ее блеклый мираж сменился осязаемой полнокровностью. Она терпеливо ждала меня, когда я стирался с полотна этого мира, погруженный в запредельные пространства своего разума. Она слушала мои рассказы, она с воодушевлением принималась фантазировать, как мы заживем, когда Аметрин будет дописан. Я же исторгал из себя совсем уж невероятные перспективы, колористические миксы и замысловатые формы, с одной только целью — порадовать мою музу.

Но нашей самозабвенной идиллии суждено было разбиться о скалы суровой реальности. Однажды после очередного путешествия, я вернулся в пустую мастерскую. Поначалу я думал, что Мари не дождавшись меня, вышла на улицу, чтобы купить чего-нибудь съестного. Мы иногда гуляли с ней по ночам, заходили в круглосуточный магазинчик, где я покупал ей что-нибудь, и мы бесцельно шатались по набухающему от весенней свежести городу.

Но ее не было ни в магазинчиках, ни на ближайших улочках, ни в парадной. Ее нигде не было! Она снова исчезла! И самое ужасное было то, что я никак не мог взять в толк, куда и, главное, почему она опять пропала.

Ее образ — как проекция моего отчаяния, мерещился мне повсюду. Я снова принялся утюжить мостовые в поисках Мари, и снова это не дало никаких результатов. Меня будто бы выворачивало наизнанку, я стал апатичным, вялым, спутанным. Я отчаянно нуждался в помощи, но не знал, как ее просить, не умел. Да и что тут скажешь? У меня была возлюбленная, фантастическая фея, которая, скорее всего, мне грезилась, а теперь она пропала. Помогите отыскать. К кому, к кому можно пойти с такой проблемой, не угодив в Степана Скворцова?

Ответ пришел неожиданно. Даже удивительно, что он не всплыл в моем мозгу раньше. И вот, окончательно вымотанный безысходностью, я набрал номер Сени.

— О, дружище! — воскликнул обрадованный моему звонку Сенька. — Я уже думал, что ты вконец погряз в живописи и потерян для общества.

— Может ты и прав, согласился я. — Есть время для дружеской посиделки?

— Найдется, но, судя по твоему безжизненному тону, у тебя что-то стряслось. Кончились краски, взорвалась в печи очередная глиняная баба, или еще что похуже?

— Хуже Сеня, хуже, но ты близок к истине — дело в девушке, но не глиняной.

— Я давно говорил — Галька тебе не пара.

— Да причем ту Галька.

— Серьезно?! Срочно приезжай, ты обратился по адресу.

И я приехал. Сеня как раз выпроваживал очередную бледноокую пташку, подгоняя ее похлопываниями по округлому задку.

Пришлось рассказать другу, что я выпал из общественно-дружеской тусовки не только потому, что много работал, но и от того, что в моей неромантичной жизни вдруг взошло солнце и даже задержалось на какое-то время, но потом бесследно пропало. Я решил умолчать о своих предположениях насчет реальности всего происходящего. Рассказал лишь о том какая Мари необыкновенная, чем растрогал любвеобильного Сеньку.

— И теперь ты блуждаешь во мраке страданий и неведения, — картинно изрек мой друг, наливая мне в стакан пива.

— Можно и так сказать, — промямлил я, делая внушительный глоток.

— Может, ты что-то ни так сделал, обидел ее чем, а сам и не понял?

— Нет, Сень, тут что-то другое. Она не совсем обычная девушка, понимаешь… Я даже не знаю, как и объяснить. Она не ушла бы, по крайней мере, не так.

— Звонить пробовал?

— У нее нет телефона.

— И впрямь особенная.

— Не то слово.

— Ну, хорошо, что ты о ней вообще знаешь? Адрес, год рождения, полное имя, фамилию?

— Мари, ее зовут Мари. Это все, что я о ней знаю.

— Серьезно, Ви?! — воскликнул Сеня. — Ты провел с девушкой всю весну и не узнал у нее ничего кроме имени?

— Как-то не до этого было, — промямлил я, только теперь понимая, что это действительно странно.

Меня интересовало, из каких таких волшебных винтиков и гаечек скручена моя нимфа, что за афродизиак течет у нее по венам вместо крови, кто вдохнул в эту фарфоровую хрупкость жизнь? И я как-то не подумал, что у нее могут быть вполне обычные родители, дом, школа или там универ.

— Фотки ее у тебя тоже, конечно, нет, — догадался Сеня.

— Фотки нет, но есть куча зарисовок, довольно подробных.

Я поспешно вывалил блокноты из рюкзака, и Сеня стал скрупулезно их изучать.

— Интересная, — проговорил он мечтательно, — я бы тоже, наверное, влюбился. Не красавица, но что-то в ней есть. Загадка, нимфеточность и хрупкость какая-то нереальная. Поздравляю, парень, — ты попал. Эти субтильные овечки, частенько бывают пофатальней какой-нибудь Кармен.

— Попал, не то слово, Сеня, я опустошен.

— Давай без громких слов. Любая болезнь лечится и эта тоже.

— Хотелось бы не вылечиться, а найти ее. Поможешь?

— Конечно, — уверенно заявил Сенька. — Есть сайт один… Сейчас, сейчас, — он зацокал по клавиатуре, выискивая что-то в интернете. — А, вот он! Тут люди размещают фотографии пропавших друзей и родственников, иногда кто-то находится.

— Ты думаешь, это работает? — неуверенно спросил я.

— А как же! Вот смотри, у них есть раздел: «нашедшиеся». Видишь, троих отыскали, и это только за прошлый месяц, — Сенька навел курсор на этот раздел, и тут же появились три фотографии.

Я приблизился к монитору и одеревенел. Аккурат меж двух забулдыг, красовалась фотография моей Мари. В белом газовом платьице, с букетом сирени, улыбающаяся, словно радующаяся тому, что найдена. Но кем?! Получалось, что пока мы вдвоем наслаждались друг другом, кто-то сходил с ума от неведения, перебирал всевозможные варианты событий, искал, не спал ночами.

— Э-э-э, — только и выдавил из себя Сеня, несомненно, узнав в милом подростке мою пропажу.

— Здесь можно как-то узнать, кто ее разыскивал? — спросил я, в нетерпении.

— Слушай друг, я, конечно, понимаю, любовь и все такое, но она же почти ребенок.

— Это, судя по всему, старая фотография, — пояснил я. — Сейчас ей должно быть лет двадцать или около того, но она не сильно изменилась.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Хорошо, сейчас глянем, — и Сенина мышь снова заерзала по столу. — Во-о-от, — протянул он, отыскав объявление, оставленное три месяца назад, — Мария Летящая, красивая фамилия, пропала двадцать пятого марта, особые приметы, ну это ладно. А вот! Нашедших девушку, просим позвонить по телефону такому-то и по возможности оказать ей помощь, так как Мария… Э-э-э-э.