— Но Раскин не возвращался домой — он почти весь вечер провел на светской вечеринке на Грин-стрит! Именно там, в саду, его и убили…

— Да, так нам на следующий день сказали. Но я знаю, что джентльмен, приходивший в тот вечер, пробыл в комнатах мистера Раскина больше часа — у меня здесь всегда слышно, когда наверху кто-то ходит.

— И вы видели его, когда он уходил?

— Конечно, нет! Я закрыл дверь на щеколду и пошел спать. Так они могут выйти из дома, а дверь потом сама закрывается на замок.

— Вы не могли бы описать этого джентльмена? Окинув Тони с головы до ног подозрительным взглядом, старик поморщился:

— Я его не очень-то запомнил — да мне это и ни к чему. Могу только сказать, что он был довольно высоким, хотя и не таким высоким, как вы, и чуть поплотнее. На нем еще было пальто с шикарным воротником из пушистого меха с завитушками…

Каракуль. В голове Тони мгновенно вспыхнула картина, которую он мельком увидел издалека, когда незнакомец, уходивший из сада Эмери-Хауса, прошел под уличным фонарем. При виде каракулевого воротника на его пальто он тогда еще подумал: «Хороший мех».

— И еще, — продолжал старик, — он был щеголь вроде вас — красиво выражался, да и вообще… Ходил и носил трость он тоже как-то по-своему.

Тони понимающе кивнул.

— Сколько ему лет? Какого цвета волосы? У него были какие-нибудь особые приметы — ну, там, косые глаза или, скажем, большой нос?

— Он, пожалуй, постарше вас — по крайней мере ему за сорок, но в отличной форме. Волосы у него были каштановые, а что касается лица — ничего такого особо запоминающегося. Обычное лицо, — тут старик опять покосился на Тони, — хотя и не такое правильное, как у вас.

В общем, обыкновенный прилично одетый джентльмен, каких здесь можно встретить на любой улице.

Кивком поблагодарив собеседника, Тони вышел на улицу и направился к Аппер-Брук-стрит; он решил, что пешая прогулка ему не помешает, а заодно слегка расшевелит его мысли. Некто А.К. на протяжении последних четырех лет выплачивал Раскину огромные суммы — уже одно это могло насторожить кого угодно. Определенно тут было что-то не так.

После нескольких часов затворничества в библиотеке дело немного прояснилось — во всяком случае, определилось направление дальнейших действий Энтони.

Из-за предпринятой Раскином попытки шантажа, а также в результате трагического стечения обстоятельств Алисия Каррингтон все больше оказывалась вовлеченной в проводимое Тони расследование, и он чувствовал, что ему следует как можно скорее вновь вернуть ее утраченное доверие. Конечно, для этого придется принести ей свои извинения, а также — что гораздо хуже — дать какие-то объяснения, для чего необходимо предварительно разведать обстановку.

К тому времени как Тони составил свой план, из конюшен в районе Уэйвертон-стрит с нужными сведениями вернулся его доверенный конюх. И тут же Тони послал записку своей крестной; другую записку — совершенно иного рода — он отправил в Маннингем-Хаус.

Когда часы пробили девять, он и его бывший друг Джеффри уже стояли, прислонившись к стене, в бальном зале леди Херрингтон и внимательно наблюдали за вновь прибывающими гостями.

— Никогда бы не догадался послать на разведку конюха! — не сводя глаз с толпы, заметил Джеффри, который, кажется, получал огромное удовольствие от порученной ему роли.

— Держись меня, и ты научишься еще много чему полезному!

Джеффри еле слышно хмыкнул.

К немалому обоюдному удивлению, узы прежней дружбы между ними очень быстро восстановились. Тони был четырьмя годами старше Джеффри, значительная часть детства, которого прошла под гнетом постоянной необходимости утверждать себя в качестве его соперника. Несмотря на это, они много раз объединялись для совершения совместных проделок: соперничество нисколько не мешало их крепкой дружбе.

— А вот и они! — Тони выпрямился. Наверху лестницы он заметил бледный лоб и копну темных волос над ним.

Джеффри вытянул шею:

— Ты уверен?

— Абсолютно. И помни: как только они сойдут вниз. Готов?

— Веди!

Они догнали сестер в тот самый момент, когда те спустились с лестницы и вошли в зал. Джеффри плавно вклинился между ними и, взяв Адриану за руку, увлек ее вперед, отрезая от Алисии.

Алисия даже не успела ничего предпринять: Тони оттеснил ее от сестры и, обойдя вокруг парадной лестницы, провел в укромное место — в небольшое и пока еще безлюдное фойе перед закрытой дверью, где они очутились раньше, чем она успела что-либо сообразить.

Когда Алисия, наконец, взглянула ему в лицо, ее глаза горели, но Тони выдержал этот сверкающий взгляд. Грудь ее вздымалась, губы раскрылись — у него не было ни малейшего сомнения, что она вот-вот закричит.

— Давайте не будем ссориться! — В его голосе зазвучали стальные нотки. — Пожалуйста, не смотрите на меня волком и, ради Бога, не кидайтесь с кулаками. Просто я должен с вами поговорить — это важно!

Алисия упрямо стиснула зубы и попыталась выдернуть свою руку, но Тони придержал ее за талию, направляя в глубь фойе.

— Если вам надо поговорить, мы можем это сделать и здесь! — Она все еще пыталась сопротивляться.

Не останавливаясь, Тони наклонился ближе и, прикрывая ее своим телом, как ширмой, произнес:

— Здесь нельзя — это слишком неприятная тема для вас, да и для меня тоже.

На секунду, отпустив ее, он открыл дверь, и дальше она уже сама пошла по коридору, повинуясь какой-то неведомым образом исходящей от него силе.

— Там в конце слева есть дверь, — неожиданно произнес Тони, — для нас это наилучший вариант.

— Наилучший вариант для чего? — пробормотала она упавшим голосом.

Тони внимательно посмотрел на нее, но промолчал.

Когда они дошли до указанной двери, виконт услужливо распахнул ее. На этот раз Алисия прошла внутрь добровольно — она скользила по гладкой поверхности пола на всех парусах своего бального платья, как испанский галеон.

Едва он вошел вслед за ней, как она повернулась к нему лицом; при каждом вдохе шелковое платье натягивалось и плотно облегало ее грудь…

Протянув руку, Тони закрыл дверь на задвижку. Находясь далеко от дверей в коридор и поэтому, не осознавая опасности, Алисия уже открыла рот, чтобы высказать ему все, что она о нем думает, — и тут он, Шагнув вперед, схватил ее в свои объятия…

Он поцеловал ее.

Прижимаясь к ее едва раскрытым губам, Тони почувствовал, как она вдруг обмякла и вцепилась ему в плечи. Он напряг мускулы, но она его не оттолкнула, а лишь еще сильнее прижалась к нему.

Для него это было весьма неожиданно — Тони еще и сам не знал, чего он хочет, насколько сильно в нем желание и как далеко оно может его завести. Обхватив ее лицо руками, он наклонился к ней и стал жадно целовать ее губы, щеки, лоб. Не спрашивая позволения, не давая пощады, он увлекал ее за собой в пылающий омут страсти: к чему объяснять — она же вдова, а не робкая и неопытная девушка!